Никогда я не был на Босфоре...

Как там на Босфоре?
«Никогда я не был на Босфоре,
Ты меня не спрашивай о нем,

Я в твоих глазах увидел море

Голубым колышется огнем"…

Ну, вот, я и побывал на Босфоре.

Чудесный, со всеми современными, а также историческими атрибутами сказочный Босфор: гигантские мосты, нефтеналивные танкеры, августейшие дворцы из прошлого.

Зелено, великолепно, даже величественно.

Все, как положено.
И даже игривые дельфины в кильватере.

Мы проплыли в тот день вдоль него всего, в Золотой рог и обратно, любуясь Галатской башней, Долмбахче и ещё чем-то там, пока нам мелодично, как муэдзин с минарета, пел свои восточные сказки наш гид, что время как другой товарищ предлагал нам разные гезлеме и бахлаву втридорога.

Красивая, открыточная Турция…

Примерно за час до этого за мной «ухаживал» Абрахам, курдский турок, демонстрируя свои ковры и чаи, а также свое искусство соблазнения и увещевания.

И я ему почти дал…
Почти отдал все свои доллары и свое нежное, таящее на глазах, как сахарный рахат-лукум в жаркой ладошке, туристское сердце.

И понял я тогда, почему наша редкая Наташа редко могла устоять перед их частым Махмутом или Саидом.

Ведь все было очень красиво, суавно, терпеливо. Обволакиваюшим, как жаркая восточная ночь, пропитанная сладкими ароматами и обещанием счастья. Даже с таким непроницаемым скептиком и мизантропом, как немолодой я.

Соблазнение протекало очень изящно, клиентоориентированно и навязчиво, и в то же время ненавязчиво, до музыки в ушах. Словно настырным, разгоряченным и сгорающим от желания ухажером перед девушкой.

Кавалером, пылающим от страсти, который одновременно горит так ярко и так терпеливо, что девушка, не выдержав, сама начинает его спасать и прикладывать спасательную себя ко всем его обожженным местам.

Вот и мне неимоверно захотелось приложить его ко всем местам, так он был терпелив и настойчив, внимателен и деликатен, что я готов уже был купить у него и шелковый ковер за четыреста долларов, и чай из сомнительного шафрана за сто, и пообещать помощь его горемычному народу.

Правда, хорошо, что у меня этих денег с собой не оказалось, а то, действительно вынул бы — и на бочку.

Абрахам, пообещав ждать меня, как Пенелопа Одиссея, посадил на кораблик, и я уплыл, качаясь по бирюзовым волнам Босфора, слегка мучаясь от своего чувства невзаимности.

На кораблике я сам того не желая завязал разговор с испанцами из Севильи, пожилой парой — он прежде из Морокко, она испанская испанка.

В качестве «клея дружбы» припомнил им «Севильского цирюльника» — oh, Seville?! The Barber of Seville!, и даже попытался им напеть из Фигаро: Фигаро, Фигаро, Фигаро, Фигаро, Фигаро, Фигаро, Фигаро, Фигаро-ро-ро!

А потом задумался, а из «Севильского ли цирюльника» Фигаро???

…

Потом начал припоминать с дуру, как на школьной викторине, все ассоциации с их географическими названиями — Касабланку в Морокко, даже то, что он был явно магрибского происхождения, и Дон Кихота и слугу его верного Саню Панасюка…

В общем, пара явно была под впечатлением от сумасшедшего «канадца «(я за границей обычно говорю, что из-под Торонто — произношение позволяет) и на достопримечательности уже не смотрела…

За кормой кричали чайки, мимо проплывали Галат и Долмбахче, на берегу меня ждал Абрахам с его шелковыми коврами и ароматными чаями и мне стало хорошо, как никогда.

Вот и побывал я на Босфоре,

Ты меня поспрашивай о нем.

Я в твоих глазах увидел море,

Голубым колышется огнем.