Свердловский синдром

Подобное врачуется подобным.

И что не заживает и кровит

во мне - всё лечится Свердловском,

ещё тем серокаменным, в неброском:

от той ещё империи обносков

до выщерблинки тротуарных плит.

Пока не станет мрамором надгробным.

 

Синдром Свердловска -

кажется, стокгольмским

его теперь психологи зовут.

И из его объятий, как из пут,

выпрастываюсь много лет, но тщетно. -

Он в каждой жилке отзвуком победным

во мне дрожит, мой город-господин.

 

Какую власть забрал он надо мною!

Где только ни скрывалась я с тех пор -

но следовал дамокловый топор

повсюду за моим эпистрофеем

(дурную голову от непреклонной шеи -

по этому обычно позвонку).

Да я б к нему - по первому звонку!

 

Врастающий, как ноготь, он один

заякорил свой рог в песках глубинных,

в слоях придонных сердца моего.

Всех память выкорчует, кроме одного -

мой город в клейких листьях тополиных,

в дождях июньских и в витринах луж,

я не нужна ему, а он мне - муж.

 

Невенчанный. Без штампа документ.

Но я покорена им и покорна.

Он раскаляет гнездовище горна,

и плавлюсь я безропотно, придать

он волен мне какую хочет форму.

Но он не хочет. Не остынешь вспять,

меня берут окалиной под пресс.

 

Я возрождаюсь краской против ржи.

Железный сурик, в цвет его рябины.

В цвет ягоды, сжигающей в кострах

свердловскую немеряную зиму.

И кистью пламенеющей впотьмах

закрашиваю жизнь до половины

и сколько там осталось до межи.

 

Тот город жив. Тот город мой воскрес.

Тот город нужен. Город мной лелеем.

Мой город крут! Глядит из-под небес.

Испод небес - как зеркало над ним,

Как гладь стола, надраенная воском.

В него глядится город-исполин,

Неуловимый шарик под напёрстком.