Поэт, Муза и Ночь

Ночь на влажный подоконник
прилегла тяжелой грудью,
эха отзвуком вздохнула.
Так привлек её вниманье
в комнате пустой доныне
скрип рассохшегося стула.
Темнотой прильнув к окошку,
чтоб не пропустить мгновенья,
затаилась в ожиданьи.
Лишь бы не закрылась штора,
превращая любопытство
в непомерное страданье.
Ну, а в комнате, где стены
цвета выцветших обоев,
пол с обшарпанным паркетом,
на столе горела свечка,
и восторженная Муза
разговор вела с поэтом.
Тот сидел верхом на стуле
(руки скрещены на спинке)
и раскачивался мерно.
В ритме строф, напетых Музой,
он слагал свое творенье,
гениальное, наверно.
Благосклонно улыбаясь,
Муза в такт ему кивала,
но открылась дверь внезапно.
Входит в комнату девица,
видит странную картину,
по лицу — от злости пятна.
Муза тут же исчезает,
оставляя за собою
только пламени мерцанье.
А поэт, вскочив со стула
и вздымая к небу руки,
весь кипит негодованьем.
Увлеченная сюжетом,
о восходе ночь забыла,
тот подкрался незаметно.
Любопытство проявляя,
от окошка оттесняет
темноту лучом рассветным.
А в квартире — слезы, ругань,
обвинения друг друга
и шуршание в каждом шаге.
Пишет, комкает, вновь пишет,
урна, пол полны обрывков
вкривь исчерканной бумаги.
Не создать уже шедевра,
не прославиться поэту,
быть непринятым в Союзы.
Стены в выцветших обоях,
стул, скрипящий, на паркете, —
тщетно всё, когда нет Музы.
А в назначенное время,
ночь опять к окну приникла:
плача, на столе, у края,
расправляет аккуратно
Муза скомканные строчки,
о любви к себе читает.