Сага о Гретире сыне Осмудове. Часть I

Сага о Гретире сыне Осмудове (на русский язык перелицованная и зарифмованная)


Часть I


Жил человек. Онудом* звали.
А папа был его Увег,
«Кривокопытный» погоняло,
Авторитетный человек;
А дед был Ивор же Х*ястый;**
А сестрич — Гудыбран Шершастый,
Чей унучок Святой Улав,
Мурман под «крышу» загонявши,
Христа любить их заставлявши,
Помре, на пику наскакав.

* Все скандинавские имена я буду русифицировать для удобства и произношения, и написания.
** Ívarr beytill в русском переводе (О. А. Смирницкая) передан как Ивар Палка. Слово beytill (от góibeytill "конский хвост" (разновидность хвоща)) имело, по одной из версий, значение больших размеров мужского полового органа. Древние скандинавы вообще не стеснялись при изобретательстве прозвищ. Чего стоят Kolbeinn smjörreðr (Кольбейнн «Вялый Х*й»), Strað-Bjarni (Бьярни «В жопу ёб*нный») и Rögnvaldr kunta (Рёгнвальд «П*зда»).

Онуд был викингер конкретный,
Реальный мурманский пацан,
Средь всей братвы авторитетный,
Отбитый наглухо урман.
Викинговал с братвой в Ирланде,
Пограбил также и в Скотланде,
Добычь богатую добыл.
Вернулся до родной до хаты —
Ан тут Гаральд (a. k. a. Лохматый)
В Гордланде беспредел чинил.

Гаральд Галвданович Лохматый,
Он же, по батюшке, Чернов,
В Упланде конунг был когда-то;
Потом вознёсся и, князьков
Соседских — многих — воевавши
И всем им п*здюлей раздавши,
Почти страну всю покорил.
Но как пришёл в Гордланд Лохматый,
Так люд поднялся всей громадой,
И каждый бродекс свой точил.

Борьбу против «лохматой» кодлы
Возглавили, вспрыгну́в в седло,
Смотрящие: Куркуль Кеодвы
И Тур Кобы́лячье Ебло.
Плюс поддержать штыками орднунг
Пришёл с братвою Сулкы-конунг
С района Южный Роголанд.
Гермуд Копчёный грабил церкви
В Ирланде и не бы́л на «стрелке».
Хотя он и «держал» Гордланд.

Узнавши, что Онуд с гастролей
Вернулся со своей братвой,
Куркуль с Кобылой — мудрено ли —
Гонца послали к ним домой.
Об ихней помощи просили
И — с уваженьем всем — сулили
Козырных разных ништяков.
Такой прекрасной перспективы:
Кого порезать для наживы, —
Онуд с братвой пройти не мох.

Он и его все толстолобы
Сказали, что хотят — вобще —
Рубиться там, где быть должно бы
Мочилово всего жарчей.
Присъединясь к парням Кобылы,
Они схлестнулись с Мохнорылым
У роголандских берегов
Во фьорде, что зовут Козлячий.*
И разразился бой горячий,
И полилась рекою кровь.

* Хаврсфьорд, букв.: козлиный (козлячий) фьорд.

Народу собралось прилично
И с той, и с этой стороны.
То был замес самый эпичный
За всю историю страны.
Про ту «стрелу» базар и нынче.
Растят у нас на этих притчах
Достойну смену старикам.
Чтоб зарамсить проблему, вышли
Все местные и много пришлых,
И викингов, — всех было там.

Онуд припарковал «дракона» —
Где бой найпаче был суров,
Борт о́ борт с Туром, чтоб вдвоём им
Было с руки мочить козлов.
Лохмач напёр Кобылин шнеккер,
Ибо тот был большой берсеркер
И о́тморозь на всю башку.
Друг дружку яростно мочили,
Кололи, резали, рубили,
Себе плюсуя по очку.

Тогда Гаральд послал впервые
В штурм свой берсерков пидроздил,
Который звался «Шерстяные», —
Все в волчьих шкурах, дцать мудил.
Ни сталь, ни жлезо их не брали;
Всех — вырезав — поубивали
Они, зачистив всю ладью.
Корабль достался «мохнорылым».
Как лев, сражался там Кобыла,
Но пал, так как герой, в бою.

Тогда, с ним конча, «шерсть» напала
И на Онуда. Тот стоял
В носу драккара и в Валгаллу
Козлов, моча их, отправлял.
Сказала шерсть, глядя́ на это:
— Нормально рубится тот бэтмен,
Что на носу. В натуре. Э,
Дадим ему кой-что на память.
Пусть помнит, пидарас, пусть тямит,
Что был на этой он «стреле».

Онуд стоял, одной ногой став
На борт, и каролинг подъял.
Вот тут из вражьих отморозков
Какой-то член его достал
Копьём. Онуд, укол отбивши,
Сам отклонился взад. Застигши,
Один из шерстяных мудил
С драккара конунга мгновенно
Онуда вдарил под колено
И ногу на х*й отрубил.

Онуд утратил волю духа.
Парней — почти что всех его, —
Как у́рок, шомпола́ми в ухо
Подобивали. Самого
Его снесли на лодью Транда
Остатки от его команды.
Был этот Транд сын Бура, брат
По крови Овида Кацапа,*
И «шерстяного» был сатрапа
Такой же враг и супостат.

* Eyvindr austmaðr в русском переводе (О. А. Смирницкая) передан как Эйвинд Норвежец, хотя austmaðr значит просто "человек с востока", т.е. необязательно норвежец, норманн (хотя и норвежцев исландцы тоже называли "людьми с востока"). Тем более, что отец Эйвинда Бьёрн был с Гаутланда, т.е. с Гёталанда, т.е. швед, а не норвежец. Передавать в конкретном случае austmaðr как "норвежец" считаю неправильным. Ну, а "кацап", потому что — в шутку, и потому что кацапы тоже с востока и при этом и сами кацапы, и те, кто их таковыми называют, суть люди близкородственные, люди близкой культуры, подобно как исландцы и норвежцы (и шведы, и датчане).

Тут быстро, в полном беспорядке,
Все стали дерзко отступать.
Транд, викинги — во все лопатки,
Спасаясь, кинулись текать.
Дал и Онуд за ним по съёбам
С кентами Баллой, Галвородом
(С пикантным прозвищем Сосюн*).
Поплыли за море, на запад.
Онуд оклыгал, но «Культяпым»
Стал зваться он с тех пор по сю.

* Hállvardr súgandi в русском переводе (О. А. Смирницкая) передан как Халльвард Сопун. На самом деле súgandi буквально переводится как "сосущий" (ну, или "сосун"), от гл. sjúga "сосать". Чем вызвана замена "сосуна" на "сопуна" — неясно, но есть догадка.

Гаральд, под «крышу» всех загнавши
И победивши, объявил
Всех, с ним, с Гаральдом, воевавших,
Де, «бандой беспредельных рыл».
Всех объявил их вне закона,
Лишил земель, скотины, дома,
Всю собственность себе отжал.
Как скорпион — такой же жадный,
Клешнями хичными нещадно
В С Ё   под себя, змей, загребал.

Что пёс твой зализавши раны,
Поплыл к Копчёному Онуд,
Поинтересоваться дабы,
Не думает ли херр Гермуд
Вернуть взад конунгство в Гордланде
С его, Культяпого, и Транда
Поддержкой. (С тем надеясь взад
Вернуть и сво́й эйкн* при случа́е,
Ибо он тоже был не фраер,
А родом знатен и богат.)

* Имущество, собственность, владение (исл.).

Гермуд сказал: — Теперь Галвданыч
Настоль силён и на коне,
Что кипишнуть — уж смысла напрочь
Против него, пожалуй, нет.
Страну всю подымали, ёпта,
Против него. И — чё? От то-то.
Остались с хером лишь в руках.
Потом, меня не улыбает, —
Сказал Гермуд, к тому добавя, —
Стать трэллом в конунгских хлевах

И там кидать гамно лопатой.
Ну, а выпрашивать своё,
По праву чем владел когда-то,
Мне западло. Эт не моё.
Уж лучше фарта полукаю
В каком-нибудь другом я краю.
...А был он не пацан уже.
Онуд с братками воротились
На остров Южный, где случилось
Им встретить много корешей.

Жил человек по кличке Гретир,*
По-русски Хмурый, то бишь. Так,
Иль Гадина. (Сложны суть эти
Нюансы перевода саг,
А погонял — так, блин, и вовсе.)
Хоть звали Гадиной его все,
По пашпорту он был Увег
Гейнарыч Деточкин, чей предок
Олвыр кидать на копья деток
Претил средь викингов-коллег.

* Прозвище grettir значит "щерящийся", либо "хмурящийся", и вместе с тем является субстантивом, обозначающим зме́я, дракона. Grettir можно перевести и как "хмурый", и как "угрюмый", и как "ощера", и как "скалозуб", и т.д., но ни одно из этих слов не имеет в русском языке никакой связи со змеем, никак с ним не ассоциируется. Поэтому стопроцентного аналога слову grettir в русском языке не подобрать. Поэтому здесь у него сразу два погоняла: "Хмурый" и "Гадина" (читать как [хгадина], с смачным щелевым [г]).

Улеб Гейнарыч, брат Увега,
Был папа Турмуда Дрына.
Стенульв Олвырыч, дядь Увега,
Был папа Уны, что жена
Была Турбура Лососянки.
Стемуд, другой Увега дянька,
Родил Конадла, что родил
Стемуда, что родил Галдору,
Что в жёны Олип взял, который
Сын Кетыля Безрука был.

Кто все те люди и на кой же
Их всех писать здесь? для чего?
Дык, всё ж понятно. Кстати, больше
Про них не будет ничего
Рассказано быть в этой саге.
(За всех их знать должны вы сами.
По умолчанью.) Тэк-с... Увег
Был муж гражданки Ясни-фрау,
Что дочерью была Вестару.
Вестара же родил Онег.

Два сына Хмурого звалися
Осмуд Скоблёный и Осбур.
А дочки: старшая — Олдиса,
Помладше — Яса и Освурь.
Как Турмуд Дрын, его братаныч,
Так Гадина, когда Галвданыч
Стал наезжать на них, бежал
На запад, за кордон, — с братвою,
С скотиною, с женой, с семьёю.
Там добре он викинговал.

Поотдохнувши, Транд с Культяпым
Задумали поплыть в Ирланд,
На дачу Овида Кацапа,
Чьим братом был (по папе) Транд.
Кацап там был за местный БОХР:
Следил, чтоб жодный полупокер
Там беспределить не дерзил.
Ещё он зять был князь-Кербалу;
Всех п*здил, с ходу, по еб*лу,
В большом авторитете был.

Мать Овида, Лывь Рулавсдотырь,
Была по линии отца
Правнучка викингера Фроды,
Лихого князя-храбреца.
Мать Транда, Ольга, — это дотя
Была, сответственно, Ондота
Гаркавого. Отец же был
Оди́н у Овида и Транда,
Бур Рульвыч Амский с Гаутланда,
Откуда спешно он свалил,

После того как сжёг на хате
Сибаса (вместе с хатой той).
Сибас же приходился зятем
Авторитету Сульвы, кой,
На грех, был конунг в Гаутланде.
Свои прикинув варианты,
В Норвег немедленно Бур съёб
И перезимовал у Грыма,
У херсира, какой был сыном
Калбуру (кличка Коноёб).

Грым-херсир этот покушался
Зарезать Бура за его
Баулы денег, как дознался,
Сколь до х*я их у него.
Тогда поехал Бур к Ондоту
Гаркавому, к Свинячью фьорду,
В Агдир, где тот с родными жил.
Он встретил Бура по-кентячьи.
Бур проводил зиму́ в Свинячьем,
А летом — в викинг уходил,

Пока не померла супруга,
Его хозяйка, фрау Лывь.
Тогда Гаркавый дал за друга
Дочь Ольгу, брак благословив.
Бур завязал с морским разбоем.
Отцовский флот отшёл с подспорьем
Кацапу, и теперь он стал
Серьёзный человек в Ирланде.
Кацап женился на Роварде,
Чей папа конунг был Кербал.

Онуд и Транд, на остров Южный
Приплывши, встретились на нём,
Приём нашед весьма радушный,
С Увегом Хмурым и Дрыном.
Здесь парни очень скентовались,
Ибо друг дружкой все считались
Подохшими на   т о й   «стреле».
Онуд молчал и был не в духе.
Заметил Транд на то кентухе,
Что что-то брат не ввеселе.

Тогда Онуд сказал на это
Такую вису. Вот она:
— В валькирий крике радость света
Шерсть забрала у пацана.
Змеёю тарчей мохнорылой
Мне член ходячий обрубила.
Теперь все думают: Онуд —
Что до п*зды резные дверцы,
И мысль та викингское сердце
Гнетёт пятьсот как будто б пуд.

Транд возразил кенту, сказавши,
Что, на культяпость несмотря,
Все пацаны его и дальше
Считают за богатыря.
— Тебе б теперь остепениться,
Завесть семью, братан, жениться.
А я замолвлю за тебя
Словечко и насчёт женитьбы
Поддержку дам; мне прояснить бы,
Мне б знать, кто в видах у тебя.

Культяпый, поблагодаривши
Его, заметить всё же смел,
Что раньше перспективы выше,
А виды лучше он имел
На то, чтоб выгодно жениться.
Транд отвечает другу сице:
— Братан, у Хмурого есть дочь.
Звать Яся. Можем там подъехать.
Ну, если хочешь, — не х*й делать.
Онуд сказал, что он не прочь.

Увег, приняв их предложенье,*
Сказал, что он, в натуре, рад
И что имеет представленье,
Как родовит и как богат
Культяпый движимостью. — Правда, —
Добавил он, — я мало дал бы
За его земли. И ещё.
При всём моём к нему решпекте,
Он не вполне уже в комплекте,
Есть мненье. Как я повещён.

* Что характерно, предложение руки и сердца (и ещё кое-чего, в придачу) делают не невесте, а, как и положено в цивилизованных обществах, отцу невесты.

И дочь моя, джентльмены, так-то
Ещё вобще совсем дитё.
Транд отвечает (не без такта),
Что хоть Культяпый и с культёй,
Но фору даст иным с ногами.
Короче, разойдясь краями
И за калым перетеря, —
При Транда грамотной поддержке, —
Всё ж сторговались. И Увежке
Дать было до́лжно от себя

За дочкой движимость, ведь, так же
Как и Онудова земля,
Его аллод в Норвеге также
Не стоил больше ни х*я.
А Транд посватал дочь Турмуда
Дрына. Невесты их оттуда
Должны три года были ждать:
Те летом в викинг уходили,
Разбой, насилье там чинили.
И шли на Барра — зимовать.

Были два викинга-«махновца»,
Два беспредельщика: Весмар
И кент его Выйбуд. Два поца
Имели восемь штук драккар,
И беспределила их банда
По большей части у Ирланда,
Пока Кацап не дал им мзды.
Тогда они подались с флотом
До Южных островов, с заходом
В Скотланда самые фьорды́,

И там разбой творили многий.
Онуд и Транд тупым козлам
Пообломать решили роги
И вышли в море, чтобы там
Схлестнуться с этими чертями;
И было узнано парнями,
Что те отплыли к островку
С названьем Бот. Онуд с командой
Шёл на пяти «драконах». Банда,
Завидя, что драккаров куй

Да ни куя, во всяком разе
Изрядно меньше, чем у них,
Взбодрясь, за топоры взялася
В предчувстве вкусных перспектив
И погребла навстречу кодле.
Онуд велел направить лодьи
Между двумя скала́ми. Там
Пролив был узок. В том проходе
Лишь и могло б напасть пять лодий.
Культяпый рысь был ещё та.

Распорядясь, он подал знак, чтоб
Все пять ладей поставить в ряд
И поперёк пролива, так, что б
Свободно можно было взад
Отгресть, случись чего (в теорьи),
Имея за кормой — ширь моря.
С одной пролива стороны
Был островок. К нему Культяпый
Велел подвесть один корабль
И натаскать на край скалы

Туда, наверх, камней громоздких, —
Их было не видать с ладей
Тупых «махновских» отморозков.
«Махновцы» двинулись смелей,
Вперёд, подумав, что онудцы —
В ловушке и уж не съебутся,
Попав в блудняк. Выйбуд спросил,
Кто эти люди и где взялись,
Что так — по-фраерски́ — попались.
— Фильтруй базар, ёпт. Гамадрил.

Я: я брат Овида Кацапа.
Слышь, п*здобол! А эт мой кент.
Зовут Онуд, Онуд Культяпый.
Козлы заржали и в ответ
Сказали, сплюнув папиросы:
— Еб*ли мы и в рот, и в носа
Вас всех, с Культяпым заодно!
— Ещё не видел, бля, такое,
Что́ б в махач лезло, а само и
Себя нести-то не могло.

Онуд сказал: — Не кажи гоп, бля... —
И каролинга сжал эфес.
Ладьи сошлись в валькирий вопле,
И начался большой замес.
Друг дружку яростно рубили
На фарш, — и эти, и другие.
В разгар мочилова Онуд
Велел, чтоб их лангскип отъехал
К скале. Враг, видя этот зехер,
Подумал, что они бегут.

И ломанулся, что есть дури,
К их кораблю, прям под скалу.
Тут подоспели на скалу и
Те викинги, кого в тылу
Онуд оставил для засады.
Они обрушили вниз грады
Камней на бошки махначам,
Что не было от камнев спасу.
Животных — много сдохло сразу,
Не сдохших — так побило там,

Что лишь лежали и скулили,
А биться больше не могли.
«Махновцы» было отступили,
Да х*й там был: их корабли
Зашли в самую щель пролива,
Где их течение теснило
И заграждали путь вовзад
Ладьи Культяпого. Культяпый
Напёр с своими на корабль,
Где был Выйбуд, тогда как Транд

Схлестнулся сам на сам с Весмаром
(Но мало в этом преуспел).
Когда с Выйбудова драккара
Народец малость поредел,
Культяповцы и сам их лидер
Прыгну́ли все туда. То видя,
Выйбуд стал верезжать своим:
— Мачи казлов!!! — Потом заткнулся,
Застыл, к Онуду обернулся,
И расступились все пред ним.

Онуд был мощен — как Густафыч,*
Здоров, прекрасен — как кабан;
Велел братве не лезть в их махач:
Он выйдет с чёртом сам на сам.
Они подставили подставку —
Чурбан какой-то — под культяпку
Онуду, и Онуд на нём
Стоял, упрясь, как катеначчо.
Выйбуд, напрыгнувши, вп*здячил
Культяпого с всех сил мечом.

* Арнольд Густафович Шварценеггер.

Но меч, по тарчу угодивши,
Кусок от тарча отрубил
И под культяпкой, соскочивши,
В чурбан Онуду угодил,
И там засел. Выйбуд нагнулся
И, меч таща свой, потянулся.
Тут наш Культяпый молодец
Выйбуда по плечу ударил
И — руку напрочь отхуярил.
До пацана підкравсь піздєц.

Весмар, узнав, что оп*здюлен
Его подельник и камрад,
Решил — пока не пидорнули, —
Съебать по шурику в закат.
Прыг на драккарик, первый с края,
И, чисто Врангель, кал роняя,
Удрал, а с ним и все, кто смог.
Тогда шмонать тут стали трупы.
Выйбуд уж сдох — до той минуты.
Онуд, подшед к нему, изрёк:

— Кто здесь в крови? Не ты, п*здо́бол?
Я ль, бл*дь, месилова зассал?
Грозил безногому разъёбом,
А сам мосол мой отсосал.
Есть, бл*дь, такие «брани Ньерды»,
Что до х*я п*здеть эксперты,
А как ответить за базар —
Умишка с гулькин х*й у борзых.
...Разжившись там, на Барра-остров
Они вернулись — к мороза́м.

А летом Транд и с ним Культяпый
Таки собрались плыть в Ирланд,
Как было сказано, к Кацапу.
Любимым родственничком Транд
Был принят оченно богато.
Когда ж Кацап узнал, что с братом
Приплыл Онуд в его избы́,
То очень страшно разгневился
И даже — в гневе — дать грозился
Ему конкретные п*зды.

Транд отговаривать стал братку
С людьми нордичными рамсить.
Да и вобще — не по поняткам
Гостей порядошных валить,
Тем боле тех, кто беспредела
Ещё никоего не делал.
Кацап сказал, что этот «спец»
Был беспредельщик в оно время,
Когда Кербальи грабил земли;
И что теперь ему — п*здец.

Два брата долго говорили
Друг другу всякое, пока
Транд не возьми, не выдай: или
Кацап не тронет чувака,
Иль грохнет и его́, со «спецем».
Тогда Кацап смягчился децил.
Онуд пробыл всё лето там.
Ходил и в викинг там с Кацапом;
Кацап нашёл, что, да, Культяпый —
Реальный, правильный пацан.

По осени Культяпый с Трандом
Отплыли к Южным островам.
Кацап, прощаясь нежно с братом,
Сказал, что тот взять может сам
Отцову задницу, — всю, вместе
С его, Кацапа, долей, если
Уж раньше Транда Бур помрёт.
...Жили два викинга потужных
До свадьб своих на землях Южных.
И после свадьб — ещё не с год.

А следующим фактом было
Как на́зло то, что Бур помре.
Как эта весть дошла до Грыма,
Пукан у Грыма подгорел
И херсир покатил к Ондоту
Гаркавому. Явясь, он — с ходу
Сказал ему, что с этих пор
Всё Бурово — е г о,   Грымо́во.
Ондот сказал, что Транд — родного
Отца законный сукцессор.

Грым заявил, что, дескать, Транда
Сейчас здесь нет и он — того,
А Бур был родом с Гаутланда,
Так что вся задница — его,
Поскольку он в районе конунг,
А как гласит старинный орднунг:
Ажь пришлый человѣкъ помрѣть,
То задниця ωтходить къ кнѩзю.
— То по понятиям так, Вася.
По правде дедовской, заметь.

Ондот, культурно обоснуя,
На пальцах Грыму объяснил,
Что посмоктует херсир х*я,
А не получит — за чем был.
Сказал, что он, как Буров свёкор,
Придержит задницу до срока
И всё баблишко сохранит
Для Транда, сына дочки Ольги.
С тем Грым, не получив и дольки
От задницы, ушёл отбрит.

Транд, как узнал о смерти папы,
Засобирался тут же в путь,
А с ним — на пару — и Культяпый.
Увег же Хмурый и Турмуд
В Исланд поплыли с домочадцы
И высадились в южной части,
В Пере́сыпи, пожив зимой
Здесь у Турбура Лососянки.
Потом он взял с Дрыном делянки
В долу под Скальною Горой.

Конец взяв западный долины,
Увег осел здесь на бугре
Меж рек Телячьей и Противной.
Он жил на Хмурове Дворе
У Каменна Холма. А Дрын взял
Восточный край и жил на мызе
Турмудов Хутор. Тут Турмуд
Имел родить двух дочек: Турву,
Мать Турста Хёвдинга, и Турвурь,
Мать Турда Хёвдинга с Уступ.

Теперь же надобно поведать:
А как вобще Онуд и Транд?
Они, отплыв к брегам Норвега,
Вновь прибыли на фатерланд;
И, благо ветер был им в жопу,
Они приехали к Ондоту
Быстрей, чем слух про их приезд
Донёсся к херсиру. Гаркавый
Приветил унучка на славу
И рассказал, как эта шерсть

Грым посягать, кобылоёбич,
На Бура задницу дерзал.
— Моё ж такое мненье, родич,
Не для того Бур скирдовал
Всю жизнь бабло, аж усираясь,
Чтоб после смерти всё досталось
Не сыну Бура, а шнырям
Кобылоёбича. Что ж, впрочем,
Тебе сфартило, даже очень,
Что не в курсах никто, что к нам

Ты этой ночкою приехал.
Но мне сдаётся, что вполне
Способен Грым исполнить зехер.
И вскрытье сделать может мне
С тобою этот п*здоглазый.
И — сделает, была б лишь маза.
Хочу, чтоб ты с собой забрал
Отцову задницу и с нею
Отчалил за кордон быстрее.
— Толково, хули... — Транд сказал.

И, барахлишко взявши, к свалу
Приготовляться поспешил.
На берегу, перед отчалом,
Транд у Культяпого спросил,
Не думает ли он поехать
В Исланд. — Я бы хотел проведать
Родных и корешей сперва,
Пока я здесь ещё, в Норвеге, —
Сказал Онуд. А Транд ответил:
— Ну, значится, братан, — бывай.

Видать, судьба нам разбежаться.
Хотел бы я, чтоб ты не дал
Моим родным с врагом остаться
Совсем одним и оказал
Поддержку близким. Ведь когда я
Свалю с баблом, по ни́м ударит
Теперь удар конунжьей мзды.*
Я на Исланд решил курс выбрать,
И мне б хотелось, чтоб и ты, брат,
Там бросил якорь. Без п*зды.

* Здесь: возмездие, кара.

Культяпый, тронут быв словами,
Пообещал, и он и Транд
Расстались лепшими кентами.
Транд двинул в солнечный Исланд,
Где Хмурым и Дрыном по-братски
Был встречен, принят и обласкан.
Он жил на мызе Трандов Юр,
Что западней реки Бычачьей.
Онуд же, запасясь удачей,
Поехал в Роголанд, на юг.

Прибыв туда, он повидал там
Родню, дружков, зашёл ко всем
На огонёк. Его скрывал там
Чувак по имени Колбем.
Онуд узнал, что Мохнорылый,
Отжавши у Онуда силой
Весь, сцуко, кровный эйкн, отдал
Всё вафелу по кличке Ярек,
Своей шестёрке. Сев в драккарик,
Культяпый к Яреку курс взял.

Пришед в ночи к нему, Культяпый
Его на хате в плен поя.
Был Ярек выведен из хаты
И — там зарезан, как свинья,
Перед крыльцом. Онуд от разу
Отрезал бошку пидарасу
И всё, что смог там, — всё забрал.
А хутор весь спалили напрочь.
...Где только той зимой Культяпыч
С своей братвой ни побывал.

А в осень Грым убил Ондота.
За то, что, дескать, предложил
Гаркавый Грыму х*я в рота,
С прибором на закон ложил
И денег конунгу не отдал.
Той ночью ж Синь, вдова Ондота,
Все их пожитки поснесла
На корабе́ль и с сыновьями
Осмудом и Осгримом к маме —
Под отчью крышу — поплыла.

Онуд, услышав об кончине
Гаркавого, узнав, с какой
Ондот прирезан был причины,
Приехал на Агдир весной.
Увидясь с Синью, он спросился,
Как этот скорбный факт случился,
Какую помощь от него
Конкретно ждут они. Вдовица
Сказала, что хотят помститься
Они всем айхтом* злей всего

* Семья, род (исл.).

За беспредельное убийство
Ондота. И хотят убить
За это гнусного вафлиста —
Пса Грыма. Чтоб осуществить
Сей замысел, Осгрим с Осмудом,
Объединясь в союз с Онудом,
Пасти взялися Грыма, бдя
За всем, что деется в поместье
У подлеца. Для страшной мести
МомЭнт лишь терпеливо ждя.

А летом Грым к себе ждал в гости
Овдуна-ярла, посему
Для важного такого гостя
У херра Грыма на дому
Варилось очень много пива.
Час выждав, мстители счастливо
На двор на херсиров пришли
И там, его подкараулив,
Поймав врасплох и оп*здюлив,
Дома́ все на х*й подожгли.

Они сожгли его́, а с ним и
Ещё так с тридцать чуваков.
Они нап*здили у Грыма
Там много всяких ништяков.
Культяпый сам сховался в лесе,
А сыновья Ондота вместе
На небольшом корабельке,
Вдвоём на вёсла ловко седши
И вгрёбь от хутора отшедши,
Пришхерились невдалеке.

Овдун, пришед к кенту на сейшен,
Но не нашедши там кента,
Собрал своих «торпед» в скорейшем.
И, проведя на месте, там,
Две иль три ночи, тем не мене,
Так и не смог вскрыть преступленье
И след Культяпого поймать.
(Как и культяповских двух, в частном,
Коллег по бизнесе опасном.)
А смог — лишь кончик обсосать.

Ярл (и ещё с ним две «торпеды»)
Спал наверху, на чердаке.
Культяпый, тщательно разведав
Обстакановку в хуторке,
Послал за сыновьями Сини.
Как те пришли, Онуд спросил их,
Что выбирают пацаны:
Стоять на шухере при и́збе
Или Овдуна-ярла впыздить?
— Вп*здячить, — выбрали они.

Мальчишки вышибли колодой
Дверь на чердак; потом, вломясь,
Осмуд схватил двух толстолобов —
«Торпед» Овдуна — и в тот лаз
Так сильно шваркнул их, что мало
Залупа, там же, не отпала
У каждого из них. Осгрим,
На ярла бросясь, виры с гада
Спросил за смерть отца: — Ты, падла,
Ты тоже был там, когда Грым

Пришёл, чтоб заколоть Ондота.
Овдун* заблеял: — В мене щас...
Немае грошей, хлопче! Шо ты...
— Плати, еб*ный пидарас!
— Все заплачу, не сердься, хлопчку,
Все заплачу, лышь дай видстрочку!
— Плати, бля, ёб*ный твой нос.
Тогда ж Осмуд в грудак Овдуну
Копьё упёр и в рожу плюнул:
— Плати. Проткну щас на х*й, пёс.

* Овдун, есть такая украинская фамилия, созвучная с обрусевшей (гипотетической) формой скандинавского имени Аудун. Поэтому и только поэтому Овдун, в шутку, выведен хохлом.

Тогда Овдун, в штаны нассавши,
С себя всё золотишко снял
И, честь и совесть потерявши,
Всё пацанам за жизнь отдал:
Печатки, кольца, ролекс, сбрую,
Браслетик: змейку золотую
С одним смарагдовым очком.
Осгрим, взяв цацки, для Овдуна
Здесь погонялово придумал:
Нарёк Овдуном Сцыкуном.

Тут хлопцы ярла «почесались»,
Поняв, что «це якась х*йня»,
И в помощь ярлу все сбежались.
Пошла конкретная резня,
Поскольку у Культяпа тоже
С собой людишек было множе.
В той драке до хрена легло
Овдуновских и просто местных
Селян, вписавшихся в замес их
По дурости своей одной.

Пришли мальчишки от Овдуна
И рассказали, как они
С ним поступили хитроумно,
В дерьмо честь ярла уронив
И получив с него как с гада.
Культяпый выказал досаду,
Что зря, де, этого козла
Они, там быв, не замочили.
— Х*йня, а всё бы отомстили
Хоть так за бл*дские дела,

За всё дерьмо, что мы хлебнули
От Шерстяного, полный рот.
Осгрим сказал на это: — Хули,
Тем ярл себя, наоборот,
Покрыл позором даже больше.
...А вскоре все они, отгрёбши,
Пошли к норд-осту, в Сурнадал,
На милость местного лендрмана
По погремухе Ерик Пьяный.
Там кров им добрый Ерик дал.

Зимою праздновал херр Ерик
Весёлый древний праздник Ёль;
И с ним же пьянствовал там челик
Галстем, по погонялу Конь.
Сначала проставлялся Пьяный,
И всё шло за*бись, реально.
Потом стал угощать тот джюс,
И тут возник у них рамс с Пьяным
На почве, как гварят, спонтанно
Возникших неприязных чувств.

Конь, матюкнувшись: «Пидарас, бля!!»,
Ударил турьим рогом в лоб —
По «башне» — Ерика. Но распря,
Не получа дальнейший ход,
Заглохла там же, где родилась:
В душе насилью воспротивясь,
Лендрман ушёл, за выпад сей
Не отомстя, как след джигиту.
К неудовольствью превелику
Двоих Ондота сыновей.

Чуть погодя (и чуть нетрезов)
Осгрим к Галстему в дом пришёл
И сильно там его порезал,
И душу на козле отвёл.
Братва, кто был там, за сажала
Схватившись, на него напала.
Он бился, чисто Ахиллес,
И в темноте сбежал, увилив;
А те, пырнув его, решили,
Что «этот бэтмен — не жилец».

Узнав о том, Осмуд с Культяпым
Подумал, что и впрямь, видать,
Погиб Осгрим, и ни х*я там
Уже, увы, не пописать.
— Валить вам надо с Сурнадала, —
Такой совет здесь Ерик дал им. —
Здесь тусовать вам не резон.
Текайте, пацаны, отсюда
Куда-нибудь в Исланд, покуда
Гарфагр не взял за афедрон.

Так пацаны и — поступили:
Вмах снарядясь, на ПМЖ
В Исланд на двух ладьях отплыли.
Галстем валялся в неглиже,
В кровавой луже, в ранах лютых,
И сдох ещё до той минуты,
Как гости Ерика с кнехтов
Успели отвязать швартовы.
Колбем (об ком уж было слово)
Поехал поддержать кентов.

Неся на сердце тяжко бремя,
Культяпый, трогаясь, сказал
Такую вису: — Было время,
Козлов косматых я кромсал
И с Сосюном со смаком, было,
Мудил мочил я мохнорылых.
А счас ж бродяжья доля вновь
Культяпого бродягу гонит,
Чтоб на лихом морском драконе
Плыл до Страны Льда берегов.

Их путь был тяжек. Мощный ветер,
Всё боле с зюйда, дул сильней
Им в бок, и по причине этой
Их отнесло чуть северне́й.
Точней не «чуть», а — дох*ямба:
Они достигли до Исланда
В районе мыса Долгий Нос,
Почти на северной окрайне.
Им — там уже бывавшим ране —
Узнать ту местность удалось.

Они шли плотненько, борт к борту,
Настолько близко, что Онуд
С товарищем без дискомфорту
Перекликаться мог. Осмуд
Сказал, объехать надо с норда,
Потом вдоль берега — до фьорда,
До Островкового. И так
Они с Культяпым и решили
И, берега держась, поплыли...
Аж перед самым фьордом как

Вдруг налетела, с шквалом лютым,
С зюйд-оста буря, и когда
Культяпый децил слишком круто
Взял против ветра, то тогда
У них сломалась, хрустнув, рея
На корабле. Не тратя время,
Они спустили парус и —
Их унесло в открыто море;
И там, как щепку, в том просторе,
Швыряло три-четыре дни.

Осмуд же на своём «драконе»
Пристал с трудом у островка,
Что называется Зелёный,
При входе в фьорд, и, ветерка
На нём попутного дождяся,
Вглубь фьорда оного помчался.
Олег Худой отдал ему
Весь Мидьев Склон, и там он зажил.
Осгрим же, брат его, — бродяжил
И чрез год-два приплыл к нему.

Культяпых же, как говорилось,
Носило в море несколь дней.
Потом погода прояснилась,
И ветер с моря им повей.
Тогда они к земле пристали,
И те, кто раньше здесь бывали,
Смогли узнать, что это был
Западный берег мыса Мыса.
Оттуда парни подалися
На запад, к области Страндыр,

Что переводится как Взморья.
Держась земли, они дошли
Почти до Южного Приморья.
Тут к ним вплотную подгребли
На лодке с десятью весла́ми
Шесть чуваков, маша руками.
Сказав культяповским привет,
Они спросили, кто их «папа»,
Старшой кто, то бишь, их. Культяпый
Сказал, что — он, спрося в ответ:

— А вы кто, ёбтую, такие?
Чьих будете? С каких краёв?
Те говорят, что — пристяжные,
Мол, Турволода со Столбов.
Онуд поинтересовался,
Ещё на Взморьях где остался ль
Кусок незанятой земли?
— На юге есть ещё маненько,
А к северу — уж всю земельку
Честны́е херры размели.

Онуд спросился у команды,
Что́ будет избрано братвой:
На запад ли гребсти Исланда
Иль удовольствоваться той
Землёю, что им указали?
— Давай осмотримся вначале.
Хули? Уплыть всегда легко.
...Приставши у Речного Мыса,
Культяпый в лодочку спустился;
Гресть к берегу махнул рукой.

На том мысу тогда жил Ерик
По погонялову Петля.
Богатый херр, держал он берег
Между фиордами двумя:
Безрыбным и Инегульвлёвым.
Онуда встретивши кайфово,
Онуду Ерик предложил
Земли отрезать ему столько,
Сколько Онуд захочет. — Только
Имей в виду, — он доложил, —

Незанятой земли осталось
Уже, брат, куй да ни куя.
Онуд сказал, что он сначала
Посмотрит, что́-то за земля.
Культяпый с Ериком поплыли,
Минуя фьорды, и с ним были
Поблизости Крутой Скалы,
Когда Петля сказал: — Отсюда
Земля свободна вся, покуда,
До самой Бярневой земли.

За фьордами — гора белела.
Взглянув, Культяпый произнёс
Такую вису: — Жись имела
Меня без слёз и в рот и в нос.
Лишила сил судьба-злодейка,
Лишила всей земельки, эйкна,
И вот: вновь рыщет волк волны.
Х*ёв размен: дом, земли кинуть,
Всё бросить, на чужбину двинуть
Для ради Хладной сей Спины.

— Не ты один такой, послушай,
Кто всё в Норвеге потерял, —
Сказал Петля. — А зе́мли лучше
Уж, чай, народ все разобрал.
Я тя к отъезду не склоняю,
Я те ещё раз предлагаю:
Возьми от эйкна моего
Земли себе. Хули не ясно?
Онуд сказал, что он согласный
На предложение его.

Тогда Культяпый занял земли,
Что от Крутой идут Скалы;
Залив Загонный взял, Колбемлев,
Залив Холодной взял Спины.
Поздней Петля Онуду отдал
Безрыбный весь и Дымный фьорды,
И весь мыс Дымный ко всему.
За рэк* тогда не рамсовали,
Он был в достатке, и все брали
Столь, сколько хочется кому.

* Рэк (исл.) — всё, что плавает по воде, выносит море, выкидывает на берег: лес ли, кит ли, рыба ли. Русское слово "плавник", которое используется переводе саги, имеет более узкое, конкретное значение и относится только к выкидываемому морем лесу, и через это не совсем подходит для перевода исландского понятия rek, имеющего более широкое значение. Слово же "плавщина", также используемое в русском переводе саги, ни в каких словарях, кроме как в словаре Даля, не фигурирует, и даже Даль указывает, что это слово — архаизм. Ну, и кроме того, слово "плавщина" имеет дактилическую рифму, и употреблять его в ямбическом стихе не очень с руки.

Культяпый выстроил дворишко
У той Холодной у Спины,
И много он имел людишков,
Что гнули на него спины́.
Когда ж разжился он баблишком,
Построил и другой дворишко,
На Дымном, через пару лет.
Колбем (об ком уж говорили)
Жил на Колбемове заливе.
Зим с пять Культяпый жил без бед.

Онуд был крут (почти как Ленин)
И, не смотри, что одноног,
Настолько был преневъебенен,
Что мало кто тягаться мог
С ним, даже те, кто были сами
Здоровы и с двумя ногами.
И, кроме этого всего,
Культяпый был богат и славен
По исландийской всей державе
Могутством рода своего.

А следущая распря — это
Рамс между Хмурым и козлом
По кличке Ярлова Торпеда
(Турбуром звался мудозвон).
В итоге Ярлова Торпеда
Зарезал Гадину Увега,
Зарезал в Гадинской Щели.
Когда потом Увежьи дети
Предъяву сделали Торпеде,
За ними многие пошли.

Послали тут и за Культяпым.
Весной поехал он на юг
И у Оуды Головатой
В Лощине отыскал приют.
Радушно встретила Онуда,
Как сына, старая Оуда,
Ведь он бывал у ней и до,
Ещё на западе, живавши
На Южных с нею островах же.
Оудин внучек молодой,

Улеб Вовчок, уж был узрослый,
На выданье, как говорят.
Оуда ж — одряхлела вовсе.
Старуха стала толковать
С Онудом про такое дело:
Женить она б внучка хотела,
И ей хотелось, чтоб малой
К Овдисе с Барра сватовался.
А та — жены Онуда Ясы
Была двоюродной сестрой.

Онуд одобрил эту тему
И, взяв с собой её Вовчка,
Поехал, чтоб рамсить проблему
Свово покойного тестька.
Прибыв и свидевшись с роднёю,
С кентами старыми, с братвою,
За дело тёр здесь с ними он.
Предъяву кинуть занялися
На тинг весенний Киля-мыса
(Альтинг тогда не бы́л вчреждён).

Потом их спор решался кругом
Авторитетнейших людей,
И был назначен за мокруху
Изрядный вергелд, а злодей
Турбур, прави́лом осуждённый,
За беспредел приговорённый,
Здесь был объявлен outlaw.
Он и Солмуд, сынок евонный
(Чей сын был, кстати, Карька Жжёный),
В чужбине долго знали зло.

Транд, а потом и Дрын, Онуда
Имели пригласить к себе.
Онуд, в гостях быв у Турмуда,
Стал об Улеба сватовстве
С ним говорить. Тут обошлося
Всё без каких-либо вопросов,
Ведь за Оуду знал любой:
Она авторитет имела
И уваженье. Сделав дело,
Культяпый двинулся домой.

Оуда поблагодарила
Культяпого за вклад его,
За то, что слажено им было
Улебушкино сватовство.
В ту ж осень браком съединился
Внучок Оудин и Овдиса.
Тут бабку бог да и прибрал.
Об той кончине речь ведётся
И в саге о лососеложцах
(Лососий Лог кто населял).

Двух сыновей родила Яса
Онуду. Старший был Тургер.
Меньшой же Увег-Гретир звался
(В честь деда, что был знатный херр).
Почила в бозе вскоре Яса.
Тогда Культяпый вновь собрался
Жениться, а в супруги взял
Бабца по имени Турдиса,
Который дочкой приходился
Тургриму с среднефьордских скал.

А он родил Онуду сына,
Который назван был Тургрим.
Тот рано стал большим и сильным,
Хозяйственным и деловым.
Онуд, сподоблен жизнью длинной,
На мызе жил Холодноспинной;
Он помер в коечке своей
И лёг в Культяповой Могиле.
Был п*здже всех в стране по силе
Он средь культяпых всех людей.

Тургрим был и мощней и краше
Других Онудовых сынов,
Хоть те его и были старше.
Но уже в двадцать пять годов
Он был седой, как сын Бедроса
Отбеленный. Народ же просто
Ему кликуху дал — Седый.
Турдиса, мать Седого, вышла
Вновь замуж на Овдуна Дышла.
У них был сын Осгер Дурный.

Седой и братья обладали
Большим имуществом вместях
И сообща всем управляли,
И не дробили по частях,
И на уделы не делили.
Петля же (как уж говорили)
Жил на Речном Мысу, с семьёй.
Имел он сына, звали Флосом.
Был Флоша дерзким, борзым поцем
С весьма солидненькой братвой.

К Исланду ранее пристали
Три брата: старший был Увег,
Второго Инегульвом звали,
И младший Овид был из всех.
Три фьорда братья позанявши,
В свои их чести поназвавши,
На них и жили с этих дней.
Улеб, сын Овида, жил с батькой,
А после на Столбах, и хваткий,
Большой был херр и богатей.

Раздоров сроду не бывало
Меж всеми этими людьми,
Покамест жили аксакалы.
Когда же померли они,
Флос, Ериков сыночек модный,
Счёл, что братва с Спины Холодной
Неймеет прав на земли те,
Что Ерик уделял Онуду.
С тех пор пошла вражда меж люду.
Пошла вся дружба по п*зде.

Пославши Флошу на ху... на кол
С посягновеньями его,
Тургрим ответил: — С мягким знаком. —
Не отступившись своего.
Пошла меж них вражда большая
И пресвирепая такая,
Что кушать оба не могли.
Их айхты также зло копили,
Загрызть друг дружку рады были,
Очко порвать за клок земли.

Тургер, старшой братан Тургрима,
Хозяйством братским управлял
На хуторке у Фьорда Дымов.
Он часто в море выплывал,
Чтоб порыбачить в фьордах, ибо
Тогда полно в них было рыбы.
И вот что Флос, п*здюк, творит:
Был у него Трофим, хускерл,
Шлёт он Трофима, чтоб Тургера,
Как пидор, в спину завалить.

Трофим заныкался в сарае
И между лодок там засел.
Тургер, беды ничуть не чая,
В то утро раннее хотел
На лодке порыбачить в море.
И было мужиков с ним двое,
Гамуд и Бран, два холуя.
Он шёл пред ними, недалёко,
Нёс за спиной бурдюк с сурмьёльком.
Темно — не видно ни х*я.

И только он прошёл сарайчик,
В котором ныкался Трофим,
Тот, чисто ниндзя-самурайчик,
Оттуда выпрыгнул за ним
И в спину топором вп*здячил
И меж лопаток зах*ячил,
Что аж захлюпало в горбу.
Трофим швырнул топор, решивши,
Что перевязки тут излишни.
Утёк, чтоб не дрочить судьбу.

Трофим до Мыса до Речного
Ещё до свету добежал
И Флосу с марш-броска такого
Всё за мокруху рассказал,
Добавя, что теперь, вестимо,
Ему п*здец необходимо,
Чтоб мазу хёвдинг потянул
За верного слугу Трофима;
Когда предъяву всем им кинут,
Чтоб он Трофима не швырнул.

Ещё сказал: — Одно поможет
Теперь нам: виру предложить.
Лишь это, шеф, одно и может
Из жёсткой жопы нас спастить
После всего того, что сталось.
Шеф, это всё, что нам осталось!
На это Флос ему сказал,
Что гнать коней не надо здеся:
— А ты, герой, с таких замесов,
Я вижу, знатно пересрал.

Теперь сказать необходимо
И про Тургера. Он ушёл
От топора: прошедши мимо,
Врага удар бурдюк нашёл.
Тургер не получил и раны.
Не стали и искать еблана,
Что на Тургера с топором,
Как ниндзя, прыгнул вероломно,
Затем что время было тёмно
И не было и смысла в том.

Они спокойно в лодку сели
И мимо фьордов погребли
К Спине Холодной, и до цели
Своей спокойно догребли,
И обо всём там рассказали.
Как эти кони, люди ржали,
Дивились ниндзе — еб*ньку.
Все потерпевшего хвалили
И погоняло прилепили
Ему — Спасибобурдюку.

И так его потом и звали.
Про тот эксцесс такой есть стих:
— В дни оны воины вонзали
Гадюк кольчуги боевых
В покрыты Одиновой бро́ней
Дороги воиновой крови.
А счас сцыкливый пидарас,
В штаны насравши, срам забывши,
Секиры честь в кефир прокисший
Форшмачит, пачкает, как в грязь.

В ту пору голод небывалый
Настал в Исланде, как на грех.
Совсем безрыбье в море стало,
Не выносило с моря рэк.
Так продолжалось многи годы...
Раз занесло к ним непогодой
Купечий кнор, перед зимой.
Купцы разбились в бухте местной,
И Флос забрал к себе любезно
Людишек пять из них домой.

Их кормщик главный звался Стемом.
Они, толпой зазимовав,
Порасселялись по квартерам
На ближних Флоса хуторах.
Из старого обломков кнора
Они к весне хотели, скоро,
Построить новенький кнорок.
Но получилося х*ёво:
Был корото́к кораблик новый,
А в середине был широк.

Весной подул нордичный ветер,
Он был силён и очень зол,
И дул почти с недельку где-то.
Когда ж он стих, народ пошёл
На взморье, посмотреть, чего им
На берег выбросило морем.
А выбросило им кита.
Кита большого — голубого,
И за красавца за такого
Была баталья начата.

Жил человек, Турстемом звали;
На Дымном Мысе проживал;
Он и нашёл кита вначале
На берегу у Рёбер (скал),
На южном оконечье мыса,
Куда тот кит волной прибился.
Турстем немедля же послал
За Флосом со с Речного Мыса,
И на ближайшие все мызы.
Гонец погнал, роняя кал.

Жил человек, Гейнаром звали;
Жил на Расселине-дворе,
На землях, что принадлежали
Тургриму и его братве;
И он был должен мониторить
За всем, что выносило с моря
По ону сторону фьорда́.
Заметив, что кита прибило,
К Седому тут же ж поспешил он,
Чтоб в курс поставить за кита.

Он, лодку маленькую взявши,
Чрез фьорд зап*здил на Загон.
Оттуда слал гонца он дальше,
К Спине Холодной, в главный дом.
Тургрим собрался с братанами
Немедля. В лодке с мужиками
Поплыли — вдвенадцатером.
В другой шли братья Леб и Ивор
Колбемовы, с людьми: всех было
Ещё рыл шестеро числом.

Ещё на двух лодчонках плыли
Простые бонды, мужики,
Кто в этот час свободны были,
Кому помочь было с руки.
Теперь сказать необходимо
Про Флоса. Флоша за родными
На север разослал гонцов,
К Ингульву, к Овиду, к Увегу,
И к сыну Овида Улебу,
Что жил в то время у Столбов.

Братва с Речного к дохлой туше
Первее прочих подошла
И, расчехливши скальмы, тут же
Кромсать здесь тушку начала;
Шматы же к берегу таскала
И на телеги их складала.
Сперва их было с двадцать рыл,
Но вскорь народу поприбыло.
И тут Седой с своей «флотилой»
На четырёх ладьях приплыл.

Седой, матком загнувши, сразу
Права на тушу заявил
И не свою здесь п*здить мясу
Братве с Речного запретил.
Флос, не жалея сам ругательств,
Сказал, что хочет доказательств
Конкретных видеть от него,
Что Ерик передал их папе
Права на рэк. Не то без драки,
Мол, х*й получите чего.

Седой прикинул: тех — поболе,
И в махач сгоряча не прёт.
Вдруг видит: с юга к ним по морю
Лодейка через фьорд плывёт.
Гребцы весла́ми молотили
И шустро к берегу подплыли.
Был это кент Тургрима Сван
Из Дырки, с Бярневого Фьорду,
С своею челядью. Он с ходу
Тургриму высказал: — Братан!!

Шли на х*й этих пидарасов!
Бл*дь, поохуевали вкрай!
Залупу в рот им, а не мясо, —
Себя им грабить не давай!
А мы — поможем! — предложил он
Свою поддержку. Что Тургримом
И было принято тотчас.
Переть всей силой стали к туше.
Тургер Спасибобурдюку же
На тушу первым, не боясь,

Вскочил и с храбрством неуёмным
На супротивника напал.
Трофим (который уж знаком нам)
Кита здесь на куски кромсал,
У самой головы стоямши,
В том углублении, что сам же
Себе и вырезал. Как барс,
Тургер к нему порывно прыгнул
И, топором взмахнувши, крикнул:
— Вот твой топор, бля, пидарас!

И по шеям переебавши,
Он отрубил ему башку.
Башка слетела, описавши
Собой красивую дугу.
Флос, на брегу высоком стоя
И видя зрелище такое,
Ну на людей своих кричать:
— Хули стоим?! Козлов мочите!
Рубайте, ёбтую, не ссыте!
Всем насмерть за кита стоять!

И начался замес тут модный,
И долго так заруба шла,
И у братвы с Спины Холодной
Успешней, точно, шли дела.
При этом мало кто в том бое
Имел оружье боевое,
А дрались больше в свалке той
Разделошными топорами,
Большими, тяжкими скальма́ми
И всем, что было под рукой.

Братва с Речного отступила
На пляж, забыв и о ките.
Но у купцов залётных было
С собой оружие, и те
П*зды конкретно раздавали.
Стем-кормщик Ивору в запале
Отсёк стопу, и тот иссяк;
А Леб, брат Ивора, Колбемов
Отх*еп*здил друга Стема
Ребром китовым наглушняк.

Тут стали драться всем, что только
Под руку им ни попадёт;
Пошло мочилово жестоко,
Стояли крики и войдот,
И с двух сторон легло народу.
Тут к Флосу подошёл в подмогу,
На многих лодьях, при братве,
Улеб с Столбов. Тургрим с братами
И Сваном оказались сами
Теперь в конкретном меньшинстве.

Они, однако, уж успели
Порядком нагрузить ладьи,
Промежду делом. Сван велел им
Текать быстрей на корабли,
Спасать напизженное. Братцы
С боями стали пробиваться
К ладьям и к морю, понеся
При этом малые потери,
Дерясь, как раненые звери,
А враг вдогонку им гнался.

У лодьи Сван прип*здил Стема
И, страшно ранивши купца,
Сам прыгнул в лодью. Без проблемы
Седой подрезал Флоса-пса,
Сам от ножа скользнув при этом.
Зарезан был тут Увег-Гретир.
Улебом. Наглухо. Тургер,
В охапку братика схвативши,
Скакнул с ним в лодью. Отваливши,
Братва вздохнуть смогла теперь.

На этом драка — и иссякла.
Вот как поёт о ней поэт:
— О, как была жестока драка
У Рёбер! Ей подобных нет.
Там толпы мужьев неоружных
Рубились рёбрами потужно,
Швырялись шматьями кита
Удало асы там металла.
Да только, право, чести мало
Заслужит мужу слава та!

И заключён был мир меж ними,
И был, конечно же, альтинг,
И за Тургера и Тургрима
Вписались люди: Турд Хёвди́нг
И Скег со Среднего Фиорда,
Авторитетные два лорда,
И южных множество людей.
Был Флос объявлен вне закона,
А с ним — и много мудозвонов,
Кто учинял с ним беспредел.

Ему в копеечку всё встало:
Хотя понты проколотить,
То еб*нько вдруг пожелало
Само все виры заплатить.
Тургрим не смог со старшим братом
Серьёзным людям доказать там,
Что он, Онуд или Тургер
Когда-то прежде уплатили
За рэк и земли, за какие
Кусался с ними Флос теперь.

Законником же был в те годы
Туркел Щербатый. Попросить
Его имели добры бонды
Спор по понятьям разрулить.
Туркел сказал, что по понятьям
Хоть что-то надо было братьям,
Или их мёртвому батьку́,
За земли заплатить. Хотя бы
И символически. Тогда бы
Всё было бы по чесноку.

— Моё же мнение такое:
Пусть эту землю разделят,
И оба пусть по равной доле
Земли той спорной получа́т.
И пусть же, граждане ислане,
Заположняк отныне станет,
Что каждый забирает рэк
Лишь на своей земле, и только.
Сказал, и безо всяких толков
Поддержан был его проект.

Короче, землю попиляли
Таким макаром, что Тургрим
Фьорд Дымный с братом потеряли
И всю ту землю, что за ним,
Но удержали, правда, Гребень.
За Увег-Гретира — Улебом —
Большой уплачен вергелд был.
Платилась и Тургеру вира.
За полупокера Трофима
Никто ни уя не платил.

На том и разошлись краями.
Флос с Стемом на Норвег смотал,
А земли все свои с дворами
Гермуду Модному продал.
Корабль, построенный купцами,
На бочку был похож боками;
В нём и уп*здил он, но их
Снесло обратно в фьорд Секира.
Про то есть в саге про Герпыра,
Гримульва, Бмуда и других.

Потом имущество с братишкой
Тургрим по-братски поделил.
Тургрим взял движимость, баблишко,
Тургер же землю сохранил.
Седой на Средний Фьорд подался
И там, со Скегова согласья,
Купил земельку у Скалы.
Тут свадьбу он сыграл с Турдисой,
Отцом которой приходился
Осмуд с Осмудовой Горы.

Был у Тургрима сын единый,
Осмудом звали паренька.
Здоровый, крепкий был детина,
И умная к тому ж башка,
И весь прекрасен сам собою,
С щикарной длинной волоснёю.
Но рано, серебром покрыв,
Подёрнули ему седины
Весь модный хайр. За это к сыну
Прилипла кличка — Седогрив.

Тургрим хозяином стал хватким,
Солидным очень херром был,
И без лопаты иль без тяпки
Никто, шлангуя, не ходил
В его хозяйстве. Сын, напротив,
Любил косить от всей работы,
За что друг дружку и Тургрим
И сын Осмуд недолюбляли.
...В таком ключе дни протекали,
Пока Осмуд не стал большим.

Свершеннолетия достигши,
Осмуд батяню попросил,
Чтоб тот, бабла ему отсыпши,
Его в дорогу снарядил;
Купил ему (по мелочёвке)
Корабель, новые кроссовки,
И красный галстук, каролинг,
И барабан с щенком-бульдогом,
И двинет он с братвой в дорогу,
И будет сам теперь хёвдинг.

Тургрим сказал, чтоб дох*я там
Он не раскатывал губу,
Но всё же — пусть и небогато —
Товару децил дал ему.
Осмуд, пошедши в бизнес, двинул
С своей бригадой на чужбину,
И бизнес у него — попёр.
Стал он богат, в авторитете,
Имел в норвежском высшем свете
Кентов вельможных целый хор.

Раз как-то Седогривый, в Вике
Остановясь, зазимовал
В дому у местного владыки
По имени Турстем. Приял
Осмуда он со всей командой.
Был сам он родом из Упланда.
При нём сестра его жила,
Красавица, звалась Ранегой,
Невестой лучшей, где ни бегай,
В местах тех божиих была.

Турстему сделав предложенье
Руки и сердца своего
И получив расположенье,
Осмуд в супруги взял его
Сестру Ранегу, в том же годе.
Оставшись там, он жил в почёте.
У них был сын Турстем. Был он
Красивым, сильным, рослым, громким,
Но, как тюлень, притом неловким,
За что и прозван был Дромон.

Турстем был мелкий, когда мама
Вдруг померла, микроб поймав.
Осмуду от поры той самой
В Норвеге стало жить не в кайф.
Турстемчика с его деньгами
Забрали родичи по маме,
А сам скорбящий Седогрив,
Ушед в поход, Норвег оставил.
Там имя он своё прославил,
Премного славных дел свершив.

В Исланд вернувшись из похода
На корабле своём, Осмуд
Добрался с севера до фьорда,
Что Медвежонковым зовут.
Туркел по погремухе Скрёбарь
Тогда был хёвдингом народа
С Озёрна Дола. Он узнал
Об гостя важного приезде;
Пошёл встречать его на месте
И в гости в дом к себе позвал,

На «Чайкин двор». Осмуд на зи́му
Остановиться там решил.
Туркел был выбл*дком Тургрима,
Который в Хлеборечье жил
И был там хёвдингом когда-то.
Туркел мужик был головатый
И чисто — Мысли был Гигант.
Здесь рассказать необходимо,
Что это всё происходило
После того уж, как в Исланд

Приехал Фридырик-ебискуп
И сын Кодранов Турволод.
У Двух Ручьёв поставив избку,
В ней жили те и там народ
К Христу склоняли, как умели,
И были первыми в том деле
Тогда на севере страны.
Туркел приял чин оглашенья,
Сиречь неполного крещенья,
А с ним — его все пацаны.

Историй всяческих занятных
Между ебискупом чужим
И местным людом — преизрядно,
Об чём ни словом ни одним
Не говорится в этой саге.
Так вот. У Скрёбаря в усадьбе
Осдиса-девочка росла.
Осдиса дочкой приходилась
Олдисе, что, как говорилось,
Родною дочерью была

Увегу Хмурому (который
Знакомец наш и старый друг).
Отец Осдисы же был Бород,
Сын Юколя, Игнуда внук,
Турстема правнук и до кучи
Праправнук Кетыльяна Кучи.
Осдиса в девушках была
(Уже дозрела) и по знатству,
И по приданого богатству
Невестой лучшею слыла.

Осмуду подостоебело
В походах плавать по морям,
И бросить якорь захотел он,
И пообосноваться там,
В Исланде. Вот он и женился,
Посватавшись за той Осдисой.
Туркел доподлиннейше знал,
Что херр он знатный и богатый
Серьёзный, неебаньковатый,
И девку с лёгким сердцем сдал.

Осмуд с Туркелом скентовался,
Завёл солидный бизнесок,
В понятьях до́бре разбирался
И рейдера́м п*зды дать мог.
Спустя же время в своём доме
На хуторе Скала вдруг помер
Тургрим Седой. Осмуд с женой,
Отцову задницу забравши
И дом с хозяйством всем принявши,
Стал жить с тех пор на мызе той.