Старый гусар

Потертый кивер я сниму
и, как положено гусару,
склонюсь пред дамой. И пойму,
что мне, бывавшему в дыму,
склониться лучше пред гитарой.
И я, склонясь, спою, как встарь,
о соловьях и розмаринах.
Но струны скажут: «Не гусарь!
Твой голос пропитала гарь,
и пахнут порохом седины».
И я отвечу: «Вы правы.
И как я сам не догадался?!
Вы стали вроде тетивы
для Робин-Гудовской братвы.
А я… в салоны затесался».
Мне тут не место. Мне претят
и болтовня, и охи-ахи.
Чужды холеный дом и сад.
Мне даже на плацу парад
«смешон» бы был, как шут на плахе.
А что же нужно моему,
что раненому сердцу надо,
и что я с радостью приму?
Ведь не суму и не тюрьму.
Что для меня теперь отрада?
И выйду вон. И – на коня.
И поскачу, помчусь по полю.
И примет Родина меня
и, голосом церквей звеня,
обнимет колокольной волей.
И я в салон вернусь потом.
И словно уголь сердца выну,
разбив гитару каблуком,
чтоб кто-то сладким тенорком
вдруг не запел о розмаринах.