Земляк

В советской стране проводов в армию ждали. За пол года знакомые задавали вопросы, когда же мы тебя проводим. Как будто я им всем чем - то насолил. На самом мероприятии, которое длилось дня 3, в последний день даже без уже призванного, было многое предсказуемо.
"Старики" в прямом и переносном смысле давали советы: служи так, как я служил...
Но это было первые пару-тройку часов, потом, как и на любых похоронах, свадьбах, юбилеях герой вечера растворялся в шуме рассказов о битвах, в прямом и переносном смысле и о сожалении, что время уже не то, вот в наше...
На утро приходил автобус ;, пустой, только водитель. Я помню желающих дальше продолжить хмельные наставления, призваться вместе было немногим меньше, чем за столом.
Я тогда сказал, что никто не поедет.
Да как, да мы...
А мама?!
И мама, все остаются, прощаемся здесь.
Не знаю, что в 18 лет двигало мной тогда. Я ехал молча 50 км.
На призывном у всех была компания сопровождения, гармошка, танцы песни, слезы, поцелуи;. Я сидел на чемодане и чувствовал себя инопланетянином, немного грустным.
Когда сели в автобус, увидел напротив парня, у которого на глазах были слезы. Я ему подмигнул и улыбнулся, прорвёмся мол.
Его провожало много родственников, веселая татарская диаспора.
Дальше была пересылка в областном центре, просмотр  в кинотеатре фильма Zorro. Ночью, как по тревоге подъём, в автобусы, аэропорт, где у гражданских я узнал, что летим в Алма-Ату. Парень этот стал попадаться на глаза чаще. Птенцы, выпавшие из "одного" гнезда кучкуются. В аэропорту, по прилёту, загрузили нас в Уралы тентованные и по ночному городу повезли в неопределенность.
Шла  Афганская война, гробы уже приходили в села и города и каждый был готов, что может попасть именно туда. Я отгибал тент и смотрел на зеленые ;, которые определил, как тополя, в наших краях весна только начиналась. Я любовался большими листьями деревьев, мелочи начинали восприниматься по иному.
Дальше барак, настилы рядами, душная ночь. Утром крики, манерные сержанты рассказывали с завистью, что домашние пироги отрыгаются только нам и всё, что нам с собой давали надо свалить в кучу...
Форму давали по окрику фамилии, бросали за 2-3 метра, как правило на 2 размера больше (до сих пор не понимаю смысла). Питание, вполне сносное, да и оголодать ещё не успели. После очередной душной ночи построение на плацу и о, чудо!
Прошлым утром дымка была и мы ничего не видели, в сегодня Алатау ; в полной красе;.
Исполины гигантские, как на картине, с шапками. Сразу поймал себя на мысли, что я бы остался здесь, только чтобы на построении лицезреть эту красоту.
Не суждено было, погрузка на Уралы, в аэропорт. Жара за 30, воды нет, самолёта нет, ждем несколько часов. Успеваю заметить, что мы на горячей земле не одни, жуки с нами.
Ил 86, гигант, чтобы больше таких, как я вместилось, убирали багажный отсек, ставили сиденья и загоняли под сотню дополнительных юнитов.
Взлетели, поднялись и с креном давай кружить над городом, 10-20 минут... 40.
Смотрю в иллюминатор, а из крыла фонтан, топливо сбрасывают;
Нас 500 душ.
Аварийная посадка, двигатель отказал, пожарки, скорые и генералитет, я их звезды на погонах даже из иллюминатора разглядел,  но  глаза парня-земляка, уже без слез, а даже с радостью, заметил.
Другой борт, перелёт и чужая страна Польша. Двоякое чувство было, вроде Афган всех ждал, а тут Европа.
Парень тот встал рядом, пр построении, мы уже почти свои. "Покупатели", личные дела, сортировка и посадка в Аннушку, двенадцатую. Ряд сидений по бокам, но нас полный самолёт. После взлёта земляки - казахи затеяли с разборку с пацанами с Татарии, засвистели ремни, бляхи засверкали в лучах, пробивающиеся через лунки иллюминаторов. Я не имел желания, не зная сути спора, кого-то поддерживать, встал на сидение и наблюдал, как наш борт постепенно раскачивается. Выскочил пилот, спросил не очень ли все устали нести бремя жизни и вроде улеглось. Парень- татарин в этом бою участвовать тоже отказался. Сели в Германии. Слышу список к погрузке, я и парень, с теперь уже постоянной улыбкой, в списке. Так мы оказались вместе, за тысячи километров от Родины, близких м любимых.
Я всё схватывал на лету, у меня, с момента посадки в автобус у дома, работала какая-то система в мозгу - вернуться. Мы с ним первые из призывы пошли, с оружием, в караул, меняли друг друга. Выяснили много общих знакомых на гражданке, район то один.
Как то в наряд, по патрулированию периметра части, объявили его без меня.
Утром подъём, процедуры и тут ко мне командир отделения подлетает и кричит Шамиля убили. Это как в самолёте уши закладывает, бывает.
Да, Шамиль, так звали моего, тогда уже лучшего друга и земляка. Он ещё был живой, мягкий и тёплый, хотя без сознания. Я собрал документы, значки, пока мы ждали машину. Мне казалось, что он просто уснул, прилёг отдохнуть. Я тогда не знал, что его не довезут до госпиталя. Когда придёт время, мы встретимся и возможно он расскажет, по дружески, что произошло на самом деле. И мы вспомним ту весёлую гармошку, Zorro, красоту Алатау и германскую зиму, без снега...