Растрёпанные строки для Анхен. Версия 2

Я выплёвывал брезгливо каждый шорох;
я давал уроки мертвецам и пустоте;
я ломал свои оливковые пальцы,
что скрипели жалобно, сродни маслинам на зубах;

королём на острие кошмаров был я,
веря, что история моя – репьё и грязь;
в яме века я кормил синюшными стишками
гнилозубых вурдалаков и помпезных дур;

в парке исламистского периода, что встроен
в мой трухлявый захламлённый мозг,
дейнонихи и дилофозавры
синапсидам объявляли замороченный джихад;

я дешёвые слова под самоцветы неземные красил;
бессистемно поглощал я невротичную лапшу
дней, а время чёрного козла не приходило
в липкой серости болот, на коих ветер счастья запрещён;

воспалённая луна сырого романтизма,
декаданса тучная, заплывшая луна
ртом осклизлым испражнялась
детям века белого во рты;

но вдохнула в кости тухлые ты мне вторую юность,
и автобусы на улицах в умильных лыбах расплыли;сь.
Ты развеяла фарфоровой рукой косматый морок
малокровных страхов, ложных распрей и фекальных войн.

Вогнала внеисторическая нация бравурно разум
свой во сны внеисторические, чтобы заблестела смерть,
но дебют зимы обвили ласковые тучи –
ты, Лилит вялотекущая, встряхнула мой облезлый мир.

Полагаю, ты ещё увидишь
сны, в которых я, как сын зари, непрочен и горяч.
Я читаю своды снов резных, ребристых, угловатых,
но и сны сканируют сурово нас с тобой.

Я твоё томление по алфавиту дней и улиц
разучу в кромешной тишине,
и гербарий пыльной, заскорузлой августейшей славы
власть утратит надо мной.

Верю я хрустально, что счастливый ветер
нам однажды выпадет, мещанские цветы задув,
и заткнутся все пропагандоны в одночасье,
прозы жизненной ножом содомизированы наповал.