Пт, 25 апр. II

всё ещё ванна.
всё ещё я глажу его по ноге,
а он говорит — щекотно.
берёт телефон,
кладёт обратно.
ты же знаешь — мне неприятно.
не смотрит в глаза.
говорит, что я снова
делаю ему больно.

я не спорю,
я говорю:
я показала текст не для боли.
а потому что хочу

быть увиденной.
надеялась, выдержишь.

он:
не хочу драмы.
зачем ты ковыряешь?
опять.
зачем тот смех в табачке?
зачем ты вообще?
я ударила по борту ванны.

он скривился:
пошло и глупо.
твой текст — пошло, глупо, наивно.

я кричу ненавижу
и бью его тоже,
кулаком в голую спину.

он вскочил, чтобы вылезти,
я вцепилась в него и задела рукой между ног.
случайно.

он вылез из ванны,
чтобы выйти из комнаты.
бросил в меня кулак. специально.

он вышел, дверь хлопнула.
я осталась сидеть там.
плакала. горела щека.
вода бьется в ноги,
пенится в складке.
я делаю ему больно,
я делаю ему больно.
я больна.

мои слова бьют его там, где кровь начинает путь.
а я тычу их ему прямо в лицо,
режу текстом по яйцам,
заталкиваю строчки в грудь.

я выхожу,
ложусь.
звонок в дверь.
никого.
я пишу:
«я сейчас к тебе приду, ладно?»
стрелочка вверх. отправлено.

он зашел минут через пять
встал рядом, смотрит сверху, обнял.
я подчиняюсь и остаюсь стоять.

я стою.
и стою.
плечи опускаются,
разжимаются бедра.

он берёт мою голову,
целует глаза
я стаскиваю с него капюшон.
снимаю кепку, расстегиваю толстовку.
он застёгивает.
за моей спиной.

я рвано дышу.
он отрывает меня
за талию от земли.

дождь застучал,
заплевал подоконник.
к дивану летят занавески.
мы на нем
тремся в одной толстовке,
натянутой рыболовной леской.