Выходной день

          Однажды Воронин вышел из дома и стремительно двинулся вдоль прилегающей улицы. На самом деле стремиться Воронину было некуда и незачем. Но так уж получилось, что это было воскресенье, а воскресенье, как известно, день выходной. А раз уж он выходной, то не остаётся другого выхода как, собственно, выйти. Ну и в конце концов, кроме как из дома, Воронину выходить было неоткуда.
 
          Таким образом, оказавшись в заложниках непреодолимых обстоятельств, Воронин, безуспешно имитируя целеустремлённость, бесцельно барражировал по городским окрестностям в надежде обрести покой и гармонию, или, как минимум, найти хоть какое-то обоснование своей внезапной прогулке.

          Откровенно признаться, это было совсем непросто. Не смотря на выходной день, вся окружающая действительность так и манила его куда-нибудь войти: будь то супермаркет, парикмахерская, отделение полиции или какое-нибудь банальное метро. В общем, все двери, встречавшиеся ему на пути, только что и делали, что недвусмысленно призывали своими табличками «Вход» сделать шаг извне — вовнутрь.

          Понятно, что такое положение дел совершенно не способствовало обретению Ворониным той самой желанной гармонии, а даже наоборот — выбивало у него почву из-под ног. Сделав очередной круг по району, Воронин абсолютно выбился из сил и рухнул на первую попавшуюся скамейку, имевшую к тому же не очень презентабельный вид, будучи уже давно преданной забвению нерадивыми коммунальными службами.

          Неудобно устроившись на старой деревянной скамье, Воронин разменял вдох на выдох и попытался как-то обмозговать сложившуюся ситуацию. А ситуация складывалась патовая. Мало того, что ему внезапно пришлось куда-то выйти, так теперь ещё и непонятно, как вернуться обратно, ибо выходные дни известны всем, а про входные Воронин доселе ничего не слышал.

          Более того, на самом деле вместо того, чтобы выходить из дома, он бы с радостью предпочёл выйти на пенсию или, скажем, в открытый космос. Но суровое бытие привело его на эту некомфортную скамейку, заставляя обливаться потом под палящими лучами солнца. Воронин явственно почувствовал приближение экзистенциального кризиса, который неумолимо наваливался на него всем своим атмосферным столбом в десять тонн.

          Предстояла непростая задача — найти выход из безвыходного положения (про вход уже даже и речи не шло). Первым шагом Воронин предпринял отчаянную попытку искренне принять ситуацию неопределённости. Неопределённость вошла в Воронина неприятной холодной волной, размыла все берега и дамбы, и безжалостно выплюнула его на безжизненную отмель, покрытую колючим кустарником.

          Тогда Воронин, сделав над собой нечеловеческое усилие, перешёл к этапу радикальной переоценки ценностей. Но укоренившиеся убеждения и ориентиры не давали себя в обиду и жёстко отвечали при каждом удобном случае, оставляя на когда-то молодом и спортивном теле рваные раны, а на утомлённой душе горький осадок.

          Бескомпромиссно проиграв этот раунд, Воронин погрузился в глубокую медитацию в попытке достичь состояния осознанности и присутствия. Через какое-то неопределённое время Воронин осознал, что непринуждённо дремлет, некрасиво развалившись на прохудившейся скамье, в присутствии случайных прохожих, явно бросающих на него осуждающие взгляды.
 
          При таких обстоятельствах наладить общение и обрести поддержку окружающих уже не представлялось возможным. После произошедшего фиаско оставались только совсем безнадёжные варианты: реализовать себя в творчестве или попробовать простые радости жизни. Ни то, ни другое не вселяло в Воронина большого оптимизма.

          Выход так и не был найден, а условия для входа так и не сложились — ни достаточные, ни необходимые. Между тем, выходной день незаметно подходил к концу…