Собирали меня

Собирали меня всем городом, каждым домом. «Не спасти, — говорили, — нас никому другому. Не простую девицу чудищу — дочку князя отдаём».  Жениха толпой повалили наземь. А меня разодели в шёлк, жемчуга на шею, ничего не жалел народ для невесты змея. В расписную ладью как в гроб положили тело. Я смотрела на них… О, как я на них смотрела! Забурлила вода, огромная тварь вставала из подводных глубин для страшного ритуала. Когда когти сдавили дар, погрузились в воду, я забыла себя и страх моего народа.

Первый год прожила у заводи, на отшибе, день за днём у богов вымаливала погибель. Кто меня заточил навек меж водой и твердью? Кто признал недостойной даже жестокой смерти? Я боялась его, как только могла бояться. Мне семнадцать едва пробило, ему — сто двадцать. Не от счастья совой испуганной сердце билось. Он меня не любил и я его не любила.

Только сына судьба послала на третье лето. Я к его колыбели маленькой до рассвета подойти не решалась. Долго ли наглядеться? Вдруг у сына в груди змеиное дремлет сердце? Вдруг и вовсе в отца лицом и жестоким нравом? И как радостно вдруг в сомнениях быть неправой! Ни сухой чешуи, ни узких зрачков кошачьих — человечек лежал беспомощный, настоящий.

Время быстро летит для матери, мальчик вырос в этой мрачной тиши, где глухо, темно и сыро. Но, неведомо как, людские сберёг повадки, я наукам земным учила его украдкой. А отец наделил своим чародейским даром, и как яд, мой родной, ты носишь его подарок. Можешь взглядом одним смирять штормовые волны, в тонких пальцах сжимать пучок смертоносных молний. И меня ты услышишь даже в краях далёких… Ну так слушай сейчас, до зарева на востоке. Ты давно уходил тайком ото всех на сушу. Я секрет сберегла, о том не сказала мужу, что на землю приносишь ты обереги людям, что целителем стал, что, может быть, дальше будет….

Слушай, Рок, (тебе имя это дала в честь деда, в честь отца моего, который любил и предал), я не ведьма, но сердца сын от меня не скроет — от замысленной страшной мести оно слепое. Не ходи во дворец, пусть даже откроют двери! Я хотела бы верить (только совсем не верю), что сама отдала бы всех дочерей столицы, испугавшись одной моей навсегда лишиться. Так и князю тогда без выбора вышла мука. Неужели ему, несчастному, смерть от внука принимать? Возвращайся к матери, сердцу внемли — для покоя людей я бросила эту землю.

Знаешь, Рок, мне ведь тоже ненависть дух сдавила. Ужасаясь себе, я мужа звала в могилу в каждом сне, а проснувшись плакала и вздыхала, разжимая ладони, в них — рукоять кинжала.

Что спасало его, что было меня сильнее? Я боялась, убив змею, оказаться ею.

Ты проник за ворота, в сумрачный двор, в палаты… Ты не змей, человек, убьёшь и придёт расплата! Я клинок ощущаю в тёплой твоей ладони… Ты же слышал меня, неужто совсем не понял? Всякой казни страшней и каменных стен темницы проверять на себе, как жжется клеймо убийцы.

Я ребёнка люблю любым, но молю о чуде. Ступишь в княжий покой, возврата тебе не будет.