Я - всё

Она свернулась зелёной змейкой у меня на коленях. Её голова размеренно покачивалась, словно в такт одной ей слышимой музыке. Раздвоенный язычок изредка показывался из приоткрытого рта, а глаза с острыми, как иглы, зрачками, были полуприкрыты. Змейка пребывала в медитации, и её размеренные, монотонные движения вводили меня в транс. Мне хотелось ликовать и одновременно - присоединиться к змейке в её медитации. Так и случилось, и я сама не заметила, как уснула.

Из полузабытья меня вывело движение змейки. Пока я дремала, сидя на стуле, солнце встало довольно высоко, и его лучи осветили мои колени, и змейку на них. Она подтянула своё чешуйчатое тело волнообразным движением, и оно на мгновение перелилось перламутровым блеском, прежде чем снова стать ярко- зелёным. Тепло заставило мою змейку вернуться из состояния транса в реальность, и она переползла с моих коленей на письменный стол, устроившись в тени стопы книг и рукописей. Её мордашка была столь забавной и умиротворенно-непонимающей, что мне тотчас захотелось её нарисовать.

Я взяла лист акварельной бумаги и разгладила его ладонями, прислушиваясь к шелесту бумаги. Мне нравилось это ощущение шероховатости, мельчайших бугорков и микроскопических канавок на поверхности бумаги, которые становились холмами и реками под подушечками моих пальцев. Солнце, достигшее своего зенита, словно стало тем сигналом, с которого началось пробуждение не только моей змейки, но и потока творческого видения, который мне не терпелось запечатлеть на бумаге.

- Художник я или писатель? - в задумчивости, я задала этот вопрос вслух, и змейка, словно поняв меня, покачала головой.

- Ты - всё.

Мне было трудно смириться с этой неопределённостью, и я уже вполне осмысленно задала уточняющий вопрос:

- За кисть мне взяться, или за перо?

Змейка будто усмехнулась и зажмурила глаза, но промолчала. А мне хотелось получить больше откровений от той, что вдохновляла меня сильнее самой божественной музы.

- За бумагу.

Неожиданный и остроумный ответ моей змейки не оставил шансов на новые попытки разделения. Я - всё. Мне придётся принять эту мысль и смириться с ней.

"Я - всё", мысленно я снова и снова повторяла эту фразу, пока мои пальцы продолжали ощупывать лист акварельной бумаги, исследуя её рельефы, горные системы и речные долины.

- Я могу создать мир?

Для самой себя этот вопрос показался мне смелым, неожиданным и даже дерзким. Что за странная мысль?

- Ты уже - мир.

Значит, могу, подумала я, и мгновение спустя густо покраснела от смущения, смеси гордости и лёгкого сомнения. Неужели я - всё?

- Ты - всё.- неожиданно повторила змейка, и свернулась в свою излюбленную позу калачиком, аккурат на моём акварельном листе.

"Я - всё", повторила я мысленно ещё раз, смакуя эту фразу внутри себя, ощущая её циркуляцию по своим венам, как то самое солнечное тепло, падающее на мой стол через оконный проём.

Я взяла карандаш и тихонько обвела силуэт спящей змейки на своём акварельном листе. Получившийся рисунок больше напоминал спираль с уходящим вверх кончиком, чем мою желтоглазую, чешуйчатую любимицу.

"Если я - всё", - подумалось мне, -"То бумаги понадобится много". От этой мысли внутри стало ещё теплее и, почему-то, смешнее. Мной овладел какой-то детский восторг и ощущение, что это самое "всё", чем я стала, не поместится на всю бумагу мира. Но попробовать определённо стоило, и я достала новый лист из толстой пачки акварельных листов, предвкушая медленные движения растекающихся чернил и красочных разводов краски, немыслимый танец соединения несоединимого. И это всё - Я.