Фули

Им нравились красивые повесы,
Повес красивых громкие стихи.
С уныньем пожилые поэтессы
Листают стародавние грехи.

В конце всегда - фрустрация, пилюли…
Всё позади: капрон, джерси, реглан…
Куда грехи?
Засунем в ридикюли,
А ридикюли отнесём в чулан.

Любовь и грех на пару часто ходят.
В синематограф? Да, и в шапито…
Заноет Брик: «А мне купи, Володя,
В Париже соболиное манто».

Ах, ридикюли эти, ридикюли
Из кожи бабуина и козы.
Володя, закурив: «Куплю, а фули.
Себе и Осе – в клетку картузы».

Любовь и грех смеются, сев на санки,
С горушки – вниз летят,
в сугроб – кувырк.
Стареют поэтессы-маркитантки
И вспоминают жизни шумный цирк.

Повесы, суицид, аборты, пьянки.
Где Гений?
Вон – под глазом рваный шрам.
Застолье.
Тут братки и маркитантки.
А поэтессы – все по нумерам.

Что из того, что все всё-всё продули,
Что шепчет Бог печально: «Поделом»,
Зато битком набиты ридикюли
Каким-то драгоценным барахлом.

Всё дальше жизнь,
а смерть – она всё ближе.
Да так у всех.
Эх, то-то и оно.
Володя поторгуется в Париже,
Вернётся с картузами и манто.

Услышит: «Без тебя мы отдохнули».
Да, Гении мешают людям жить.
Он скажет: «Все подарочки в бауле.
Помог Евсей, спасибо, дотащить».

Евсей в дверях ощерится: «А фули».
Коротконог, глаза с голубизной.
Куда баул? Туда, где ридикюли.
«Спасибочки за рупь».
«Иди, родной».