Вида своего последние

Здесь      вместо полного солнца мерцает луна,
Долгое-долгое утро /как день или полночь/
Тянется гибкой резиной из шлюза /окна/,
Блёклый искусственный свет подыхающих молний
Дарит подобие пламени в недрах костров.
Вида последние жмутся к последней подделке –
Дряхлый хронометр считает остатки часов,
Время закончило бег и отторгнуло стрелки.

Здесь      провожают знамения старых надежд,
Тёмная звучная вечность раззявила жвала,
Эра подобия жизни вползла за рубеж –
Нежить прощает почивших во имя финала
/Суть – бесконечность, никто никому ничего…/
Хрупкие карточки бывших создателей тлена
Смотрят на строй инкубаторов словно чуму,
Вида последние выбрали право отмены.

Здесь      ещё молятся тёплые губы /не лгут/,
Тысячи лет в небылом уничтожили память,
Тёплое яркое солнце – пустой атрибут
Прошлого /мало ли что говорят за пределами храма/.
Море бывает лишь в сказках о вечной весне –
Даже семь предков назад не видали такого.
Грезят слепые глазницы о жизни извне,
Чудо уже не случилось /а ждали земного/.

Логово сжалось в агонии через века,
Вида последние сделали сумрачный выбор –
Гидрозатворы разверзлись под шорох песка,
Выхода нет, на планете главенствуют глыбы
Пепла и льда /кислород прогорел в старину…/
Пара ударов в аорте – и каждый здесь умер,
Если считать это жизнью /свинец, тишину/.
Славься, надгробие! /древний, заваленный бункер/