Времена года, Весна

   У каждого из нас наступает тот момент, когда появляется необходимость не разбрасывать, а собирать камни и складывать их в укромное местечко, дабы их потом не растерять. Так вот и я, по крупице собрал камешки под названием Весна. Понимаю, что не всё найдено, многое утеряно, но коль сыщу, буду дополнять ими, камешками, свои Времена года...


Тают серые сугробы - белый цвет им стал несносен,
И ручьи, уже заметно, рвутся к небу, к синеве,
Где на ветках, цвета хаки, дружной группы стройных сосен,
Птичек пенье о рассветах, об апреле и траве.

О весне поют, о неге, о любви к Руси безмерной,
О нехоженых тропинках, не видны в снегу! лугах,
О росе на листьях мяты самой чистой, самой первой,
О друзьях своих пернатых, тех, кто кружит в облаках.

Скоро лето - радость деткам, март и май, а там...Солдаты
И окопы, холод жгучий, свист осколков и война,
Смерть повсюду, огнь смертельный, остов рыжий старой хаты,
Флаг трёхцветный рвётся к небу - мир, Россия, тишина.

                * * *

Глаза раскрыла мне безжалостная вьюга,
Тропу, по коей шёл, снегами замело,
И рад бы выскользнуть из замкнутого круга,
Но всюду, взор куда не кинь - белым-бело.

И клонит в сон меня, и щёки побелели,
Одно желание: уткнуться ликом в снег,
Гудит метель, её во мге я слышу трели,
Они мой самый неподдельный оберег.

Уйдёт во тьму ночную вьюжистая небыль,
И будет солнце, и апрель, и светлый май,
И бросит вверх весна свой яблоневый стебель,
А там и лета жар - для дум греховных рай.

                * * *

Ты всё ж пришла, распутица весны,
Грешна, что ночь, подруженька апреля,
Но как же так, ведь март лишь только в двери
Стучится веткой стылою сосны.

А ты уже, прибрав всю власть к рукам,
Разверзла пасти тающим сугробам,
Таким до сей поры высоколобым,
Как лики лун в полночных облаках.

И обозрев ручьями длани троп,
Что мглой дремучей стискивают горы,
Ты словно грех того, кто сгинет скоро,
Сметаешь вновь всплывающий сугроб.

И вниз к реке, где брег скалист и крут,
Где снег еще, как девственницы лоно,
Челом к устам мятущегося склона
Припав, ты ждёшь, когда тебя сотрут.

Сомнут травой, сорвут как крест с груди,
Того, кто крест надел в порыве гнева…
Распутна ты, распутица, как дева,
У коей всё, что свято - позади.

                * * *

Тишь гулка пред багровым закатом,
Даже писк комариный - набат,
Над соломенной крышею хаты
Журавлиные клинья летят.

Сколько раз от родного порога,
То ль обиду глотая, то ль злость,
Провожал журавлей я в дорогу,
Но встречать мне вот их не пришлось.

То над городом дымно и шумно
Меж апрелем и маем, весной,
Разве только лишь грач полоумный
Пролетит сей порой надо мной.

Да ворон беспрерывные стаи,
Ненасытно-сварливую рать
Этих можно, как пташек из рая,
Провожая, их тут же встречать

Журавли же, коль к северу, горы
Увлекут меня сходом лавин,
То задвинуты наглухо шторы,
То засел за писанье былин.

А теперь, где соломой богаты:
Не сопрела за зиму!.. поля
И под крышею старая хата,
Только память о тех журавлях.

                * * *

Еще вчера воронья стая,
Над сквером Марта пролетая,
С его мехов, подбитых дёрном,
Моей весны клевала зёрна.

И шевеля заката струны,
Сгоняло галок черных с урны
Дождливой пакостью меж веток,
Таких немыслимых расцветок.

Где всё смешалось: охра листьев
С белесой патокой бессмыслий,
То ль каши снежной, то ли грязи,
Подумал ведь, кабы не сглазить.

И вот всю ночь метель и вьюга,
И нет уж луж, и нет уж юга,
А лишь в ветвях воронья стая
Галдит, Апреля хлад листая.

                * * *

В прохладе волн небесной сферы
Полоски утра серых туч,
Не греют уж остатки веры,
В том, я силён что и могуч.

Куда девались кудри ночи
И алый отблеск на щеках,
Лишь только мертвенные очи,
Гуляют где-то в облаках.

А остальное - было-сплыло,
И затянуло мутным илом
Уже безжизненной Реки,

На берегу которой ивы
С кончиной лета молчаливы,
Порывам ветра вопреки.

                * * *

Меня ты вспомни пусть один лишь только раз,
Когда дождём грибным умоется планета,
И в край чужой, взмахнув крылом, умчится лето,
Стиха, что я писал тебе, одной из фраз.

Что был такой, писал о синих небесах,
О белых ландышах, весной ведя беседы,
Но лишь тобой одной порой ночною бредил,
Ища покой от дум своих в густых овсах.

На память знал веснушек всех и вкус, и цвет,
Как шоколад они сладки на спинке белой,
И чуть горчат, как та полынь, на шейке спелой,
Но а на щёчках, в том лишь сладостней рассвет.

Её цветка в прозрачной утренней росе,
На вкус – сироп из свежих слив, а ароматы,
Так пахнет март пургой, скорей, её закаты…
Беда лишь в том, что ты теперь одна на всех.

Но всё же март пройдёт, в июнь умчится май,
Затем лугов спираль укроется ромашкой,
И улетят на юг с тобою наши пташки...
Ты иногда хоть о поэте вспоминай.

                * * *

О, Страсть моя! Моя Душа! Мой светлый Лучик -
Ты далеко за сонмом слов, за сонмом строк...
Звенит-журчит у ног моих хрустальный ключик,
А надо мной щебечет тёплый ветерок.

Весна вокруг, а вот в душе январский холод,
Она, душа, не растопила стылый лёд,
Беда не в том, что я уже давно немолод,
А в том, что март с собою в лето не зовёт.

Мольбам весны, чтоб тёплой быть всегда, внимая,
О хлад ручья струёй очнувшегося мая,
Лечу в рассвет строкой пристойного стиха,

Где ты, Любовь моя, одна на целом Свете,
Да что там Свет - одна на солнечной планете,
Без гнусных помыслов и тяжкого Греха.

                * * *

Метель с утра, взъерошив гривы
Беспечно дремлющим сугробам,
Сбежала в лог кобылкой сивой,
Печаль-тоску развеять чтобы.

Что, где-то там, внизу у склона,
Чужой весны мешая карты,
Прострела соком брызжет в лоно
Метельно-вьюжистого марта.

Знать, скоро быть ей талым снегом
Иль смехом солнечного блика,
Чей луч впорхнёт в ладонь побегом
Уже оттаявшей клубники.
 
Но это будет позже, в мае,
Сейчас же я, слагая сутры,
Тебя с грустинкой вспоминаю,
Моё метелистое  утро.

                * * *

За окнами стужа, метель и пурга,
От края до края снега и снега,
И нет им кончины - сугробов гряда,
А если всё это со мной навсегда?

И сад мой без вёсен, и я без него,
И рядом ночами со мной никого,
И только в окошке замёрзшем луна,
Да в хате отцовской звенит тишина.

Что делать мне, Боже! - с рассветом ручьи,
На ветках берёзок грачи-скрипачи,
А там и до лета совсем ничего,
Душа нараспашку моя оттого.

Ведь знает, под снегом душистая прель,
И то, что за мартом наступит апрель.

                * * *

Вот и март наступил, разорвав липко-скользкую нить,
Что вязала зимы по ночам снежно-вьюжное платье,
И уже дерева не пурги ошалелой в объятьях,
А в капели густой, кою хочется тут же испить.

А потом, захмелев, меж сугробов лохматых упасть
И уснуть на снегах до ручьёв, до вишнёвого мая,
Чтоб, очнувшись, узреть, как верба у ворот вековая
Пня и старых корней разверзает беззубую пасть.

То пришли времена, кои требуют быть начеку,
Ибо, взгляд отведёшь, как тот мент повелительно жезлом,
А уж, было что здесь, расплылось, растворилось, исчезло,
И идти налегке за холмы предстоит старику.

Что жалеть, коль дурак, да к тому же почтительно мил
И  к зиме, что прошла, и к весне, что наступит когда-то…
Благородной тебе, улыбаясь во сне виновато,
Пресвятого себя превращаю в кладбищенский ил.

                * * *

Ныне Эвтерпа чуть-чуть опоздала, уж май на исходе,
Ранее только ручьи лишь проснутся, в Светило поверив,
Тут же девчушкой смешливой и дерзкой, одетой по моде,
Вломится в гости к бедовому парню в открытые двери.

И закружит его в мартовском вальсе – капель и морозы,
Чтобы потом уж, когда по траве лепестковая вьюга,
В длани вложить его, с иглами острыми, алые розы,
Иль васильковую ненависть в очи с цветущего луга.

                * * *

Вокруг весна и много света:
Апрель вступил в свои права,
Из снега выползла трава
И понеслась к своим рассветам.

Туда, где он, закат мой стылый,
Объяв собой небесный свод,
Уже не мне который год,
А мгле моей готовит вилы.

Чтоб на краю, где дум скитальцы,
То ль в рай, упёршись лбом, то ль в ад,
Ветрами слов тиранят Сад,
Мне в грудь, где сердце, тыкнуть пальцем.

Ведь я довольствовался малым:
Настал бы день да стаял снег,
А чтобы был мой светел Брег,
Я мглу делил с рассветом алым.

И пил росу с кувшинок утром,
Уткнувшись ртом в созвездья волн,
И зрел во тьму, где небосклон
Луной своей кивал кому-то.

И дланью веток ив касаясь,
Благоговел пред звоном звёзд,
Как тот соседский старый пёс,
Что выл, как волк, на тень бросаясь.

                * * *

Весна давно уже, но солнце где-то,
За тучи спряталось, которым нет конца,
И лишь пространства синеватые монеты,
Вокруг подобием господнего венца.

Уж и трава явила свету бледный колер,
Не разберёшься, зелень ли, иль старый мох,
И я погодой этой ныне недоволен,
И грудь болит, и тяжко сделать первый вздох.

А с неба, словно голубками, дружной стайкой
Своим присутствием, дай Бог, не оскорбить
Снежок всё падал на зелёную лужайку,
Мечтая тень её колючую прикрыть.

Шагаю бело-голубым-зелены утром.
По белой радости проснувшейся Земли,
А под ногами всё хрустели перламутры,
Как речки льдины - вскрылась - где-то там вдали.

                * * *

Но вот уже и клёны захмелели,
Запламенели ивы и рябины,
А было всё иначе ведь в апреле-
Уютно-молчаливые смотрины!

Где дерева - невестушки-подружки,
А сам апрель - распутник на пирушке.

                * * *

На небе мая месяц облако качает,
А на земле, в саду моём, цветёт весна,
Она во мне, бывает так, души не чает -
Со мной одним гуляет-бродит допоздна.

Короток век у цвета яблонек и вишен,
Чрез день-другой он будет тщательно сострижен.

                * * *

На пороге весна, от зимы - потускневшие снеги
По расселинам гор, по оврагам вдоль грязных дорог,
Да где речка узка, на скалистом извилистом бреге,
Между глыб-валунов - март мой нежный расплавить не смог.

Голубой первоцвет!.. Это надо же, рядом с сугробом
На ладонях моих в лепестках лазурита весна!...
Разойдясь-разведясь, проиграли мы, милая, оба:
Ты осталась в весне, а моя в сентябре сторона.

Всё пытались успеть поделить междометья-глаголы,
Ты всё - Ах, я лечу! Я в ответ - Я король- только голый!
Растрепалась душа, ей бы неги, так нет же - беда!

Но в ответ только боль, что само по себе и не ново -
В час безмерной тоски убивает обидное слово,
И уходим-то мы в Тишину не на миг - навсегда!
 
                * * *

В этой весне бессловесной и тихой, где каждую строчку
Я из сугробов выдёргивал с силой, как руту из скал,
Понял, что рано мне ставить свою предпоследнюю точку,
Ноченькой этой тебя я, родная, ещё не ласкал.

Кто виноват, коли ты всё хотела венок из сонетов,
Зная, что Слову, как тесту для сдобы, ведь нужно расти,
Рот прикрывала губами своими, лишь просьба об «этом»,
Где уж тут рифме, коль вся до единой она во плоти.

Так и творил я нелепые строчки, сгорая от неги,
Мир проклинал сей за то, что лишь только подумал – нельзя!..
Где же ты осень, с листвой золотою и белые снеги,
Где же ты, с коей творили мы сказку, друг в друге скользя.

Ныне апрель, музе нужен сонет, нет, венок из сонетов,
Буду стремиться к началу июня его доплести,
Так что читаю на ушко ей тихо стихи о рассветах,
И о закатах, до коих с тобою идти и идти.

Как же в тебе разбудить, дорогая, стремление к взлёту,
Коль тебе Бог для полётов по свету и крыльев не дал,
Так ведь с тобой не продвинемся мы к небесам ни на йоту,
Видимо, думал что я вот такую всю жизнь и искал.

Может и прав он, зачем улетать из родимой сторонки,
Мы ещё, Муза, с тобою, как люди, сто лет проживём,
Вырастешь ты же в Великую Музу с невзрачной девчонки,
Кою любить буду я до конца со своим сентябрём.

                * * *

Город спит, он устал от зимы,
Я же с ним - чернота надоела,
Убежал за леса, за холмы -
Вот и жизнь-толкотня пролетела.

Прокатилась по думкам катком,
Не оставив мне буковки даже,
То взлетал я, то падал ничком
На снега вместе с тяжкой поклажей.

Не бежал, не просил, не жалел,
Жил да жил, никому не мешая,
От стыда то бледнел, то алел,
Да и свет не гасил, уезжая.

И к Реке, и к воде - дай-то Бог,
Утонуть мне, безбожнику, в неге...
Мой с собой диалог-монолог
Как-то сразу в финальном забеге.

Кто кого... я опять вдалеке
От сует и ажурных беседок,
И желанье: в шумливой реке,
Искупаться бы мне напоследок!

А потом и уйти в темноту,
Где живут только зыбкие тени,
Чтоб душой прикоснувшись к Христу,
Опуститься пред ним на колени.

И молить сыновьям тишину,
Без дождей чтобы нудных, без суши,
Без походов с войны на войну -
Чтоб сберечь их ранимые души.

А они пусть своих сыновей,
В этот час беспощаден и грозен,
Где в чести лишь буран-суховей,
Сберегут для живительных вёсен.

Но а я уж... бесплотная мгла:
И ни день, и ни ночь - середина...
Только март, но во сне зацвела
За окном незакрытым рябина.

                * * *

От дождей посерела земля -
То апрель свою грусть изливает,
И меня, благочинного, хает
За проказы снегов февраля.

Я ведь лишь наблюдал из окна,
Как кружит над землёй... тишина.

                * * *

Спокойно так в саду безмолвно-величавом,
Хоть март уже вовсю, но снег, как в январе,
Изящно-кружевной, что погребальный саван,
И ярок, как огонь лампадки, на заре.

А тишь такая, что, коль ступишь в снег, то эхом,
Помноженным стократ на звучный хруст пласта,
Синичкой запищит из пугала доспехов,
Да так, что задрожат испуганно уста.

Мой Сад, пусть ты в снегах и до весны далёко,
В тебе лишь нахожу обитель для листков,
Где только строчек тьма....дождусь вот, черноокой,
Оставлю я тебя до белых лепестков.

Дождаться бы, уж ночь свои раскрыла крылья
И звездной намела, не счесть вовеки, пыли...

               * * *

Не знаю, как в окрестностях предгорий,
Но здесь весна меж рек и у горы.
Зима афишей старой на заборе-
В театре Новый год для детворы.

Зазеленели яблони и клёны,
Газоны взялись изумрудом трав,
Весна вернула девственное лоно,
Просторам рощ оживших и дубрав.

Коронавирус бродит по планете,
А здесь, как летом, в сладостном тепле,
Гуляет люд по паркам, не в инете,
А босыми ногами по земле.

Апрель лишь, но Сибирь сегодня в лете,
Да, не уверен в благости такой,
Быть может я увижу на рассвете,
Снег первозданный, бело-голубой.

И нахлобучит люд обратно шапки,
В шубёнку вденет бренность бытия,
Так будет, можно не ходить и к бабке,
Сибирь не Крым – действительность своя.

А может быть… не тешь себя, голуба,
Ещё метелям сроки не прошли,
И думать, что настало лето – глупо,
Деревья жаль, листвой, что обросли.

Но главное, в апреле видеть лето,
Пусть там, чрез день, зима обрушит снег,
И журавлей услышать до рассвета,
И детворы раздетой слышать смех.

Гадать не буду, всё в руках у Бога,
Цвести садам иль снег мести метлой,
Но лету быть, пусть после эпилога,
Край потому что дьявольски-святой.

                * * *

Не покидай меня, мой друг,
Ни в счастье истом, ни в печали,
Когда во мгле туманной дали,
Когда закатный свет вокруг,
Не покидай меня, мой друг!

Не покидай меня, весна,
Ни в марте хладном, ни в апреле,
Когда хмельной от горькой прели,
Когда звенит ручья струна,
Не покидай меня, весна!

Не покидай меня, мой дар
Творить добро строкой скупою,
Своей душой писал я кою,
Держа судьбы лихой удар,
Не покидай меня, мой дар!

Не покидай меня, любовь,
Когда вершит истому нега,
Когда в очах бело от снега,
Уж лучше сразу обескровь,
Не покидай меня, любовь!

Не покидай меня, душа,
Пусть ты черна от беспредела -
Не все дела на свете сделал,
Пред Ним и каясь, и греша,
Не покидай меня, душа!

Не покидай меня, мой Бог,
Ты, знаю, есть, ты не химера,
Одна у нас с тобою вера,
Один, как есть, прощальный Слог...
Не покидай меня, мой Бог!

             * * *

На горных склонах снег лежит ещё, не тая,
Хоть и весна давно звенит ручьём повсюду,
И месяц тусклый - небосвода запятая,
Свой кажет лик святой в ночи лихому люду.

Но в сердце грусти завиток - безумье вёсен,
Зовёт меня тоской утрат в златую осень.

             * * *

Вот и снова весна,
              пусть пока лишь как времени сдвиг
От метельной зимы,
              что представилась, в сторону лета,
И далёко еще
              небесам до апрельских интриг,
С кутерьмой облаков
              и ручьями звенящих рассветов.


Но тот близится час,
             что лучами полуденной мглы
Раскромсает снега,
             растопив их и сбросив в долину,
Где седые брега
              и синеющий лёд у скалы,
Меж собой сотворят,
              словно Боги, Реки пуповину.


А потом будет май
               и цветущий черёмухой сад,
И шмели полетят,
               и забудется снежная вьюга,
Только юности пыл,
                как не жаль, не воротишь назад,
Как и трепет сердец,
                что когда-то дарили друг другу.

                * * *

Улыбается май, под окном что мускари огнём,
И в траве луговой меж листочков росы жемчугами,
Да вечерней зари шелковисто-ажурным бельём,
От которого май заискрился цветенья снегами.

Улыбается май от реки сладковатым дымком -
Разожгли костерок гор скалистых священные боги,
И туманом весны, что разлился парным молоком
Над долиной моей, и над лесом у края дороги.

Улыбается май синеглазой девчонкой моей,
Ей так нравиться быть у весны уважаемой гостьей,
Где и пчёлы гудят над сиренью душистой аллей,
И мелькает меж древ миловидных сорок белохвостье.
 
Улыбается май и ему я в ответ улыбнусь,
Ведь такой он один: и цветы, и улыбки, и слёзы...
Я ушёл от тебя, но, конечно, когда-то вернусь,
Возложить чтоб на Холм Бытия белоснежные розы.

                * * *

Апрельский снег по склонам гор, он так похож на хлопья ваты,
А хлопья те, как на воде полоски солнечного света -
Тонки, стройны, но греют лик, как окна в детстве отчей хаты,
Туда бы мне, ведь там уж май, но а за ним - хмельное лето.

Упасть в траву душой своей, вдохнуть чтоб жар землицы нежной,
И не дышать, когда пчела вдруг зажурчит ручьём над ухом...
Я никогда не повинюсь пред пустотою неизбежной,
И не скажу себе, поверь, о, Бог ты мой - земля мне пухом!

Бывает так, лечу в рассвет, но солнца нет - одни лишь тучи,
И бьёт озноб, и дождь по мне - видать, ноябрь над небесами,
А здесь, внизу скупой апрель, и сходит снег с еловой кручи,
Одни мы тут, Весна моя, и я с седыми волосами.

                * * *

На пороге весна и тепло -
Бескорыстное благо народу,
А народ, чтоб вокруг расцвело,
Хоть в огонь, хоть в холодную воду.

Хоть по льду, хоть по рыжей стерне,
Дабы май появился с громами
И цветами прошёл по стране,
Обозначив Победу словами.

Но а я, порицаемый Им
За печальную песнь листопада,
Не пойду уж по листьям сухим
До конца облетевшего сада.

Ни к чему мне снега ворошить,
Тяжелы те - не сладкая вата,
Да и как без их свежести жить?..
Чтоб добраться до истого злата.

Мне сейчас бы упасть на траву
Изумрудно-зелёного цвета
И чтоб очи мои в синеву,
Да уснуть под рябинкой до лета.

Но а там и в сентябрь свой не прочь,
Он в безмолвье сейчас пребывает...
За окошком глубокая ночь,
А за дверью метель завывает.

                * * *

Тихо падает снег, заполняя предмартием лужи,
Словно музыкой стих гробовое безмолвие тьмы,
И сочится нугой, и меня, приглашая на ужин,
Всё пытается в длань набросать мне личинок зимы.

Наступаю на лик этой дряблой болезненной хляби,
И не брызги, а тень февраля выползает на свет,
И рыдает навзрыд, во весь голос, протяжно, по-бабьи,
Снегирём на ветле и синицей на клёне рассвет.

От вчерашней весны – только в спину порывистый ветер,
Что еще не успел отойти от парного тепла,
Да вот я средь дерев, всё ползу сентябрём к сигарете,
Дабы снова, и здесь чтоб в сентябрь, закусив удила.

                * * *

Иной как раз, чтоб яств усилить вкус,
Кладут поверх их всяческие травы,
Так я блаженств земных, изведав с павой,
Себя к тебе святой печатью уст.

И мёдом слов устлать, чтоб тропку в рай
Снегами зим и падалицей вёсен,
По коей нам в оранжевую осень
Брести сквозь март берёзовый и май.

А там, даст Бог, тобой переболев,
Врачует лишь покой живот мятежный,
На простыне от Gucci белоснежной,   
Усну навек средь стонущих дерев.

А ты умчишь, как ряби лунной блик
Туда, где синь и ветер хладный в лик.

                * * *

Ночь напролёт за окном шелестели,
Надо же - это на Пасху!..
Ветры холодные, злые метели -
Так не похоже на сказку!
               
Но ведь давно по библейским законам
Мартов-апрелей разливы:
Буйство травы по извилистым склонам,
Пташек-ручьёв переливы.

С улиц далёких доносятся звоны -
Церкви весёлое пенье,
Ждут угощений пасхальных вороны -
Слышу сердец их биенье.
 
Тут же и голубь с голубкой воркуют -
Нежностью полнятся птицы,
Пасха с причастием май коронуют -
В небе сверкают зарницы.

Ноченьку всю за окном шелестели,
Радуя свежестью лужи,
Ветер весёлый с прохладной метелью,
Жаль не внутри что - снаружи.

                * * *

С туманом первым над рекой пришла весна,
Подснежник синий улыбнулся снова мне,
Как и травы лесной зелёные тона,
Зимой что было только лишь в блаженном сне.

Но жду апреля, с ним не страшен злой мороз,
Он только ночью, в час когда все мирно спят,
Не за горами буйство истовое гроз,
Вон и ладони день весь дьявольски болят.

                * * *

Уж скоро март, сойдут снега,
Листом возьмётся лес за речкой,
Её крутые берега,
Тепло приветят человечка.

Ведь он который раз за век,
Те берега поёт и славит,
Не человек ведь - Человек,
Весной, как царь какой-то, правит.

И задаёт вопросы ей,
Откуда та с колючей вьюгой,
Коль окончанье февралей
Считает личною заслугой.

Поскольку здесь, где жуткий хлад,
С бураном-стужею полгода,
Не рай божественный, а ад
С греховным ангелом у входа.

Ответа внятного не жди,
Как и невнятного ответа -
Ни от весны - одни дожди,
Ни от жары - хмельное лето.

Уж лучше жизнь не торопи,
Ещё успеешь належаться...
Бураны мрачные в степи,
Пора уж в нежить наряжаться.

                * * *

Весна-кулёма, вечер, скалы,
С Катуни месяц воду пьёт,
Слышны и ранних звёзд хоралы,
И зяблик как в саду поёт.
 
От зим очнувшись долгих, тело,
Уж ты, апрель мой, не взыщи,
На солнце жарком сладко млело,
Как мамы в русской печке щи.

И отдавало влагу выси,
Её активный кровоток:
Скопленье туч - глазёнки рысьи,
Бежал на юг, да на восток.

А следом птиц залётных стаи,
Их пенье всюду целый день...
Последний снег на сопках тает,
И всё сочнее голубень!

             p.s.
А следом птиц залётных стаи,
Им, птахам божьим, не до сна...
Последний снег на сопках тает,
И всё сочней голубизна!
 
               * * *

Апрель чудной взобравшись на скалу,
Зажёг огнём сиреневым багульник,
И он, святой пучины богохульник,
Отдался вмиг безнравственному злу.

Как не просил его хмельной рассвет,
Чтоб тот предстал пред ликом скорбным мая,
Зарёй небес рубиновых пылая,
Плеядой звёзд, чьих вижу ныне свет.

Но нет, огонь кустов его померкнет,
Он дар весны - кровавый цвет, отвергнет,
И станет тьмой и блеск его листвы,

Но я то рад всему, что просит тело:
Ветвям от мглы промозглой обгорелым,
И между туч отсветам синевы.

                * * *

Я благодарен ночке этой - много звёзд,
Я благодарен сказке зимней - ты пришла,
И Роще тоже - на ветвях сова и клёст,
Их тишина ночная эта родила.

Тебе, о, Страсть, я благодарен за весну,
За хладный март, за говорливые ручьи,
Быть может ныне наконец-то я усну,
А коли нет, ты мне на ушко побурчи.
 
Да и рассвет всегда полуночи мудрей,
Ведь в ясный день ясны и снеги, и стихи -
Их разнесёт по лесу стайка снегирей,
И заметёт буран невольные грехи.

И ты подаришь мне малиновый закат,
Моя любовь, мой самый мудрый адвокат!

                * * *

Вновь напомнил мне месяц-малыш
О ночи, что во сне близоруко,
Щуря глазки, как старая сука,
Уж не лает, а ластится лишь.

О тебе, что скользнув по стене
Бледной тенью, похожей на дымку,
Растворилась с углами в обнимку
В этой пахнущей льном тишине.

О двери, что не скрипнет доской
И не лязгнет замком запоздало,
О весне, что от хлада устала,
Проводив уж и март на покой.

Я уйду, ты лишь только скажи,
Всё оставив своё на крылечке,
Где давно уж, свернувшись колечком,
Спят видений моих миражи.

              * * *

Май вился над веткой пчелою,
А та, распуская цветок,
Своей широтою земною,
Дарила блаженства ей сок.

Проснулась весна и уж тучи,
Единою стали стеной,
И ливень ударил могучий,
Да с громом и молнией злой.

Но быстро закончился, лужи
По венам земли потекли,
И яблонь нетленные души,
Умывшись водой, зацвели.

Здесь всё настоящее, мило,
Ведь жизнь уж прожил, мне дошло,
Промчалось, любил что я, мимо,
И тропки назад замело.

                * * *

С неба солнца сронив колечко
В беспредельную хлябь урмана,
Вечер поздний повис над речкой
Синеватым дымком тумана.

И своим комариным нравом,
Где, что в душу, что в тело – рана,
По упругим атласным травам
Первобытно-благим пиано.

Чтобы после, напившись сока
Прошлогодней волшебной яви,
Хоботками любви с наскока
В груди белы прекрасной паве.

Что всё рядом, да подле зорек
Листопада парчой багряной,
Вкус у коей и прян и горек…
Мне бы к ней, но пусты карманы.

Там лишь ветер да хлопья снега
Вперемежку с закатом алым
И луною курчаво-пегой,
Коих в вёснах её немало.

Мне бы горстку межзвёздной пыли,
Да часы на полвека влево,
Чтоб весной, но моей, не стыли
Корешки-волоски у Древа!

            * * *

Пустили сок молоденькие клёны,
Стволы осин набрались уж воды,
И луг сменил оливковые тоны -
Повсюду мая свежие следы.

Дошёл ведь я до вспученной Реки,
Когда ночей отсветы коротки.

             * * *

Из марта в май, ручьями снег убрав,
Цветущей вишней вспыхнули рассветы,
Росу духмяных трав в себя вобрав,
Июнь меня забрасывает в лето.

Но с журавлями, что летят на юг,
Я седину, как яркую примету,
Зиме холодной с грустью отдаю
С надеждой, что опять увижу лето.

                * * *

Шуршит трава, поникла уж - зима ведь скоро,
Люблю тебя и небеса - твои глаза,
Пора давно уйти в мажор мне из минора,
Но не могу - в бессилье божьи образа.

И горечь слёз, и лик в крови - то Матерь Божья
Глядит с небес на степь в огне - горит Страна,
И плачет высь - дожди стеной и бездорожье,
Всё это страх, всё это жуть - война, война...

И жгучий хлад, и жёлтый лист, и тихий вечер,
И речки тишь, и даль, и ты в хмельном дыму,
Моя ты блажь, зажгу листвы твоей я свечи,
Чтоб не досталась ты, родная, никому.

Пока же март - его зенит: дожди и снеги,
И ворог бит, и ручейки - весны побеги.

                * * *

Без Музы Песнь, что стриж без крыльев:
Не взвиться ввысь под облака,
Чтоб стать навек там звёздной пылью
Иль фоном Мглы, но а пока,

Не пасть бы ниц пред илом топи,
Где ночь из тины рясу ткёт
И в апельсиновом сиропе
Луну на ужин подаёт.

Не вырыть ров бы, коль не стало,
Ни сил, ни ног, чтоб вверх взойти…
Вокруг весна и снегом талым
Так пахнут зёрнышки кутьи!..

                * * *

У черты, где полнеба, коснувшись земли,
Опрокинуло чашу с лазурью на длань ей,
В перламутрово-белом, как память, тумане
Серым клином на север летят журавли.

А внизу, где меж скал уж пробилась трава,
И черёмухи цвет, как шампанского пена,
Ручейков и ручьёв бархатистые вены,
Величавой Катуни плетут кружева.

И швыряет её на увалистый брег,
Тормоша и терзая волокнами камни,
А отцветших уж ив ледяными руками
Разгребают откуда-то взявшийся снег.

В сногсшибательных платьях стоят дерева,
А вверху журавли серым клином на север,
И дрожит на ветру пчёлкой вьющейся клевер,
В синь влюблённого мая, рождая слова.

               * * *

Похолодало. От тропической жары,
Что столько дней топила лёд апрельской лени,
Остались разве что сгоревшие колени
Да в банке с мёдом ком издохшей мошкары.

Да меж дерев в зелёных пятнах от травы,
Еще вчера в клочки изорванные брюки,
Да в жирных пятнах, листья жёг, лицо и руки,
А в норах памяти восторг от синевы.

Свинец в очах и с рёвом пенится река,
И снег клыкастый вновь над долом пролетает,
И стынь в душе, в ней нет полёта, так бывает,
Коль длань для взлёта затянули облака.

Коль нет вершины той, что нужно покорять,
А та, что есть, увы, уж больше не прельщает…
Хлебнуть бы мглы глоток один - не угощают,   
Знать, свет души своей страшатся потерять.

                * * *

Тополя шумят листвой весны,
Тихо, мелодично, незабвенно,
Коль, мы здесь с тобой одновременно,
Значит, мы зимой сохранены.

Будь она сурово-холодна,
Пусть сугробы были выше крыши,
Значит, мы всего плохого выше,
Знать, настали наши времена.

Отчего ж ты, милая, молчишь?
Иль ты встрече нынешней не рада?
Если так, к чему тогда бравада,
Иль ты мне за нашу осень мстишь?

Лучше быть по разным сторонам
Речки, луга, времени, дороги,
Коль, не получилось диалога,
То не разнести его ветрам.

              * * *

Ныне май к тебе примчался
С цветом ландышей жемчужных,
Здесь же лишь апрель начался
Хладный, моросящий, вьюжный.

Бродишь ты по травам сочным,
Улыбаясь солнцу утром,
Здесь же рвы с водою сточной,
Да снежинок перламутры.

Километры, годы, счастье
Разбросали нас по странам,
У меня уж дня ненастье,
У тебя ещё так рано!

              * * *

Ты снова здесь, со мной, любовь, и наяву,
То всё во снах, в строках стиха, в запрошлом веке,
Не растеряв очей бездонных синеву,
У серых скал, слились в одну где наши реки.

Где гул воды такой, что глохнет всё вокруг -
Кордебалет земной, безудержной стихии,
Где берег крут и словно медь струны упруг,
А буруны резвы, разбойничье-лихие.

Как много лет прошло с той сказочной поры,
Когда вот здесь, на берегу в том давнем лете,
Лобзались мы, а деловые комары
Сосали кровь, как леденцы от кашля дети.

Был месяц май, нам было сладко и легко,
А комары... их просто мы не замечали,
Всё это там, в туманном прошлом, далеко,
Вблизи лишь мгла да горечь искренней печали
 
Ты снова здесь, я рад тебе, любовь моя,
Букетик астр своей несбывшейся невесте!
Зелёный клён, весна, цветы, луна, скамья -
Пусть и недолго - миг один мы будем вместе.

Ты улыбнись, пусть и не мне, я оживу,
Растаяв вмиг костра дымком белесым в неге...
Я помню глаз твоих бездонных синеву
И лика мел - белей его лишь только снеги.

                * * *

Сугробов марь… Бреду сквозь ночь. Тропа моя
Хрустит под выстуженным мной, как дланей вены,
Когда с мороза о власы, жемчужной пеной,
И чем-то сочным, что за гранью Бытия.

Поскольку - шаг, и брызги вмиг во все концы,
То где-то там блеснёт, где снег подсел, то ниже,
Ручьём журчит, где саван зим, густая жижа,
А то шуга: вода и лёд - весны гонцы.

О, этот март! Он, как и я, прохладно – бел,
Уже не стынь, но до тепла ещё далече,
Бреду сквозь ночь по Бытию, его калеча…
Успеть бы затемно к Всевышнему… Успел…

                * * *

Посерели снега, потекли ручейки,
Дерева потучнели от света,
Что закатная марь мановеньем руки,
Обронила на трепетность веток.

От тропы, что у скал мой декабрь проложил
Напрямик от дороги до речки-
Лишь кайма из следов и сплетения жил,
Да копытец с водою сердечки.

Да оттаявший вмиг бугорок из листвы
Меж ожившей рябинкой и елью,
Что в моём сентябре не спалили костры
Золотой листопадной метели.

Звон повсюду стоит мелодичный и…стон
Подо льдом, околдованным хладом,
Не весны, нет - Реки, чьей Души камертон
Не звучит вот, а жить то ведь надо!..

                ***

Слякоть, что азартная игра,
Девичей застенчивостью стужи,
В струях что, царапает с утра
Душу растревоженную лужи.

Будто достающейся извне
Этой грубой, яростной эпохи
Бьёт по ней, как дланью по спине,
Хладом не весенней суматохи.

Маревом объяты склоны гор,
Лес туманом серым опоясан,
Тьма вокруг, и лишь вороний хор,
Майские выплёскивает краски.

В улей тесный спряталась пчела,
Шмель над цветом яблонь не кружится…
Маем забеременела мгла,
Знать, январь родится белолицым.

                * * *

Пройдусь по темноте кромешной сада,
Вдохнув в себя безмолвие весны,
Я жив пока, я жив, видать так надо
Хранителю звенящей тишины.

Присяду на траву, полынь? да ладно!
И взором вдохновенным в небеса,
Там май вверху, там зной, а здесь прохладно
И всюду предрассветная роса.

И так уже сто лет: зима, морозы,
За нею пчел полёт - весна и грозы,
А там и яблок звон - спасибо, Спас!

Круговорот в ходу жестокий, ёмкий,
Вселилась ночка в плоть, в душе потёмки:
Хоть в профиль перед Богом, хоть в анфас.

                * * *

Где мы недавно лишь с тобой,
Средь ив заснеженных и елей,
Лобзались, нежились и млели,
Уж в цвет оделся зверобой.

И лепестковая пурга,
Давно ль январь сладкоголосый,
В твои, вплетал метели косы,
Метёт уж ныне по логам.

И май уж, Господи, прости,
Меня за то, что не заметил,
Тебя средь всяких бабских сплетен,
Успел до лета дорасти.

А там и Троица, и Спас,
И за нетление награда-
Лозина с гроздью винограда
И пламень бархатцев, и астр.

И вновь зима, и вновь гурьбой,
Сквозь мглу в весну, в густые ели,
Туда, где всем назло метелям,
Мы снова встретимся с тобой.

                * * *

Ночка, ветер, стынь - апрель буянит,
Дух безмолвен лишь - седы власы,
Скоро утро - темень в вечность канет,
Забормочут гирями часы.
 
И ворвётся день в мою лачугу,
И заставит сердце биться вновь,
Всё, как прежде, стрелками по кругу:
Жажда мести, ненависть, любовь.

Лето, осень, зим сибирских стужа,
В пенье нежном вёсен - гул реки,
То в сугробах улица, то в лужах,
То вороний глаз, то васильки.

Вечность мига, миг тысячелетий,
Глазки милой, волчий взгляд врага,
Ряд скупой бессвязных междометий -
Плоть, душа раздеты донага.

Где же ты, мой друг, моя отрада?
С кем сейчас гуляешь по весне?..
Та, о, Младость! горстка винограда,
Навсегда со мною и во мне.

           * * *
Губок свежесть - близости услада,
Увожу пером от январей,
А ладошки, синие от хлада,
Согреваю душенькой своей.

                * * *

В весне и этой, коей лет полста,
Уйти в туман, любовь, где начиналась,
Чтобы неслась над нами высота
И облаками белыми шепталась.
 
А здесь, внизу, чтоб таяли снега,
И зеленели молодые травы,
И чтоб опять, раздевшись донага,
Вновь начинались нег былые главы.

Писать, чертить, телами рисовать,
Друг другу ласк лирические строки,
И вновь потом, взмыв к небу, чтоб опять,
Любить, да так, чтоб в нас бурлили соки.

Чтоб лились с губ невнятные слова,
Из душ же лавой гул глухой и рокот,
И чтоб вверху над нами синева,
А здесь, внизу, сердец любовный клёкот.

                * * *

Рассвет был сумрачен и скучен,
Туман висел холодной мглой
Над камышом пруда, где злой,
Ветр в тихих заводях канючил.

Весна, но ив плакучих ветви,
Как бы посыпаны золой,
Случился там, на небе, сбой-
Листву не дали почки-предки.

Вода пруда в недобрых волнах,
Уж он до края весь заполнен,
На брег в траве, выносит ил,

Помочь и рад всему я вроде,
Но лить дожди с небес природе,
Чтоб приказать, не дал Бог сил.

                * * *

В мае ночь короткая до боли,
Зорькой растревоженной души,
Только лишь в тумане видел поле,
Солнце уж казать себя спешит.

Не нацеловались, не успели
Даже преклонить уста к устам-
Солнечные зайчики по елям,
Искры росяные по кустам.

Знал бы, не влюбился бы я в мае,
Ведь и будь по жизни краснобаем,
Не успел бы я тебе сказать,

Что влюбился, хоть их и не тронул,
Я в твои прелестные ладони,
Кои можно жизнь всю познавать.

                * * *

Зари огонь - твоих то щёчек нега,
И губ твоих - пылающий рассвет,
Как тот камыш у самой кромки брега,
Забыть не смог за эти сотни лет.

Они ушли, со мной не попрощавшись,
За горизонт земного бытия,
Остался лишь, до точки малой сжавшись,
В тиши лугов безмолвствующий я.

На всю весну, на шум ручьёв скалистых,
На нашу ночь, на блеск луны сребристый,
На крик ворон в проснувшемся саду,

Да что там сад, на звездопад в апреле,
На склоны гор с раскидистостью елей,
Куда в конце реальности уйду.

                * * *

Цветы весны, вы так близки мне и родны,
Под снегом, здесь, вблизи речушки ваши души,
Где ваш кумир, чья суть в познанье, неуклюже,
Тропой крутой ползёт в объятия весны.

И верит в то, наступит что тепла пора,
И май раскрасит всё в цветные колера.

                * * *

Весна пришла, а с ней и журавли -
Летят в страну озёр и речек хладных,
А ниже их гурьба фигурок ладных -
Скворцов, чижей да ласточек угли.

Поют, шумят - на то она весна,
Когда в любви и тополь, и сосна.

                * * *

Я знаю, что свеча когда-то и по мне зажжётся средь ночи,
И озарит мой лик сиянием своим багрово-голубым,
И за окошком сыч, иль кто-то там ещё злорадно прокричит:
Ну что, пиит, конец?.. а темень, что вокруг, заплачет домовым.

И постучится в дверь прохладный ныне май костяшками дождя,
И ветер зашумит сочувственно-тепло рябинкой за стеной,
А комарья туман завьётся над челом, назойливо зудя...
Негромкие шаги за дверь на крыльце - закончен путь земной.

А дальше только мгла да холод ледяной кладбищенской земли,
И звон колоколов церквушки хуторской по праздникам Христа...
От хаты до ставка два шага лишь всего, уж вишни отцвели,
Над клевером шмели, над крокусом пчела - святая суета!..

                * * *

Простудой мается январь, пора давно бы,
Февраль не в счёт, не месяц он, а так – пустяк,
Пимы на печку, срок ушёл, моя зазноба
Швырнула молча, как заправский сибиряк.

Посёлка улицы в проталинах былого,
Повсюду клочья старых скомканных газет,
Да кучи сена меж сугробов лугового,
Поодаль, роз замёрзших, брошенный букет.

Заборов ряд с облезлой краской, и ворота,
Ни следа рядом, словно напрочь вымер дом,
Иль ждали в нём - не дождались, увы, кого-то,
А может-быть и не живут давно уж в нём.

Хиреет жизнь в деревне русской с каждым годом,
Тому причина, род померк, что от земли,
Бредут подальше от земли Земли Народы,
Как те, за суками, хромые кобели.

Конец известен, город полон шарлатанов,
И есть с кого три шкуры толстые сдирать,
Ведь Русь не Русь, когда отсутствуют обманы,
И вот спешит назад в село христова рать.
 
Потерь не счесть, спасёт теперь лишь только брага,
Иль, наконец, душистый крепкий самогон,
Не можешь жить по-городски, не порть бумагу,
Для этих дел всегда с собой с водой флакон.

Но не горюй, уж скоро март с дождём наступит,
А там взойдёт, скотине снедь весной, трава,
Продлится жизнь, твои грехи она искупит,
Ты только верь, как верю я в свои Слова.

                * * *

День-то, день!.. Огонь и снеги -
Солнца диск и синева,
Тучек белые ковчеги
И зелёная трава!

И ручьи, для деток - реки,
И прохладный ветерок,
С нею я теперь навеки -
Зим то выучил урок!

Да, весна, она повсюду,
По лесам и по горам;
Радость-грусть земному люду,
Как и мартовским ветрам.

                * * *

Опять весны журчащая вода,
Высвечивая заберегов бреши,
Хватает из ручьёв кусочки льда
И ими снег осыпавшийся тешит.

Ласкает набегающей волной,
Ракит кусты, что в берег оголенный,
Уткнулись, предвкушая марта зной,
Душой, от всплесков звонких, окрыленной.

Но там, вдали, где вздыбилась гора,
Где леса тень весну от всех скрывает,
Воды журчанье стихло до утра -
Во льдах под снегом силу набирает.

                * * *

Весны восторг! Как долго ждал тебя,
Твоей травы, дождей косых и мерных,
Так ждут любовь в отрочестве, наверно,
Себя, порой, той первою губя.
 
Пусть я уж сед главой своей, но пыл
Во мне ещё, по-юношески, бодрый,
Под силу мне ещё с водою вёдра,
Попросишь коль, чтоб я их прихватил.

Ведь донесу от речки до крыльца,
Походкой бравой дерзкого юнца,
И пусть потом уйдёт весь дух мой в пятки,

Зато себе смогу я доказать,
Что ещё рано познавать мне гать,
Ещё силёнок, чтоб дышать, в достатке.

                * * *

Я ступил на тропу, по которой нельзя не добраться
До цветения верб в околотке лесной тишины,
Где не то, что обман, даже тень от него – святотатство,
А уж если, то с ней избежать не удастся войны.

Где, умывшись росой черным вороном стонущей ночи,
Упаду на луга, что смогли лишь бурьяном вскипеть,
И закрою луной с бирюзой васильковые очи,
Той, к которой бы мне до утра возвратиться успеть...

Там, где скал родники, а поодаль беснуется речка,
Где о мыс тишины разбивается лжи решето,
Плачет снегом апрель, провожая в незримое нечто
На беспомощность злясь, обезглавленной страсти ничто.

                * * *

Гоняя кровь, стучать в груди,
С днём каждым сердцу всё труднее,
С минутой каждой всё темнее
Всё то, что будет впереди.
 
Не манит ни апрель, ни май
В луга за звонкими ручьями,
И уж не крылья за плечами-
Лопаток выпуклых раздрай.

И не взлетишь, как прежде, ввысь
Не оглядишь земли просторов,
И нет надежды, что уж в горы,
Рванёшь, как та младая рысь.

И дождь грибной не гонит в лес,
Ищу навес вблизи попроще,
Пусть будут то не дебри рощи,
Зато не льёт вода с небес.

И уж к тебе с букетом роз,
Лишь только срезал, алых, свежих
Смогу прийти, коль синь забрезжит
И дождик скапает с берёз.

Ушли в небытие года
Теперь наш рай - речушки воды,
Да не дождливая погода,
И это, видно, навсегда.

                * * *

Звуки марта вокруг - ручейки меж сугробов осевших,
И синичек гурьба на озябшей от стужи ветле,
Да тетёрок следы, в снег зарыться к рассвету успевших,
Время рыжих лисиц, их на насте весны дефиле.

Ледяно на душе - по своей златокудрой тоскует,
До неё далеко - не полгода, года и века:
Журавлиная песнь, кукушонок потом закукует,
И уронят дожди на её дерева облака.

А потом уж...О, нет! Мне сегодня бы встретиться с нею,
Надышаться бы впрок мне её неземным ветерком,
Чтобы снова в снега, поиграть с январём в лотерею,
И уснуть навсегда, притворившись седым стариком.

                * * *

И снова вот, как прежде в годы те,
Когда шипы у роз, вонзаясь в длани,
Меж их перстов теплом стирали грани,
Возник тот день с улыбкой на листе.

С безумством слов о благости морщин
На лике том, что так благоухало,
Увы, тогда и вёсен опахалом,
И мхом скупым у мартовских лощин.

Сочился хлад сквозь струны лепестков,
И запах льна от листьев хризантемы
Кровь волновал, а двойственность дилеммы,
Быть иль не быть, влюбляла Вечность в Зов.

                * * *

В неба синюю гладь с облаками, как вата, поверив,
Разогнав сизой дымки тумана над нежитью сон,   
Март ожившим ручьем февраля заколачивал двери
И подковой травы молодой колошматил газон.

Обезумев от мглы, что так долго калечила душу,
Заставляя гореть в межсезонье улыбок в аду,
Март, усевшись в тени, воркование голубей слушал
И капелью не в такт, подпевал им в похмельном бреду.

А под вечер устав от нахлынувших чувств, разомлевший,
Разбередив снегов, что подсели на нежить, сердца,
Он уткнулся в сугроб обветшалой ненужною вещью,
Смыв улыбку весны мглистой пеной заката с лица.

                * * *

В зените март, довольно на диванах
Бока свои дурной затеей мучить,
Вперёд, где снег на солнечных полянах
Уж словно кость обглодано-колючий!

Где лог холмист, а зубчатые скалы,
Вонзившись когтем сумрачного бора
В небесный свод, как старцы-аксакалы
Свои ведут неспешно разговоры.

Где сон реки не тот, что был намедни,
С холодным льдом и падающим снегом,
А с синью глаз и плавящейся медью
Весны самой в промоинах у брега.

Где вновь капель выплёскивает в лужи
Застывших чувств безудержную ярость
Студёной мглы обиженного мужа
На всю свою и молодость и старость.

                * * *

Весна пришла, а с ней и журавли -
Летят в страну озёр и речек хладных,
А ниже их гурьба фигурок ладных -
Скворцов, чижей да ласточек угли.

Поют, шумят - на то она весна,
Когда в любви и тополь, и сосна.

                * * *

Еще невзрачны небеса.
На склонах гор завесой мутной
Висит туман, и в перламутрах
Ещё красуются леса.

Ещё морозцем дышит ночь,
И тьмы нагой Христово тело   
Ещё, увы, не улетело
От вьюжной сутолоки прочь.

Еще бело вокруг и мгла
Еще густа и синевата,
А кровь на лезвии заката
Еще лишь только ждёт тепла.

Но близок Судный день, когда
Весна, как страстная вакханка,
Дождём омыв сугробам ранки,
Растопит их. Пошла вода!..

                * * *

За зимою приходит весна.
Поначалу застенчиво, робко,
По снегам ведь протоптана тропка!
А потом... Я сижу у окна
И гляжу на загаженный двор
Томным взором не хлопца, но мужа,
Посредине где грязная лужа,
Теремка дополняет декор.

От воды облупилась стена.
От начала до самого края,
Покосился забор у сарая -
Нахлебался, видать, допьяна!
Мне бы выйти во двор да метлой
Разогнать эту мутную воду,
Но не зная, не ведая броду,
Утону ведь - увы, не святой!
 
Потому, от темна до темна,
Как пенёк, я сижу у окна.

                * * *

Спокойно так в саду безмолвно-величавом,
Хоть март уже вовсю, но снег, как в январе,
Изящно-кружевной, что погребальный саван,
И ярок, как огонь лампадки на заре.

А тишь такая, что, коль ступишь в снег, то эхом,
Помноженным стократ на звучный хруст пласта,
Синичкой запищит из пугала доспехов,
Да так, что задрожат испуганно уста.

Мой Сад, пусть ты в снегах и до весны далёко,
В тебе лишь нахожу обитель для листков,
Где только строчек тьма....  дождусь вот, черноокой,
Оставлю я тебя до белых лепестков.

Дождаться бы, уж ночь свои раскрыла крылья,
И звездной намела, не счесть вовеки, пыли...

                * * *

Вновь весна, и снова непогода,
То тепло, то зимняя пурга,
Вмиг в душе печаль у садовода-
На цветы нежданные снега.

Девы всхлип, и в сердце боль тупая -
Погубила май её зима,
На Христа наивно уповая,
Потихоньку сходит та с ума.

                * * *

Мне нужен твой тихий голос,
Чтоб звёзды зажечь на небе,
Чтоб с зёрнышка вырос колос,
Чтоб мне не забыть о хлебе

Насущном, и чтоб когда-то,
Пусть даже не в жизни этой,
Я стану не виноватым,
Что был только лишь поэтом.

Нужны мне твои ладони,
Уснуть чтобы в них до лета,
Я в них, как Геракл в хитоне
Телесно-златого цвета.

И чтобы, проснувшись в мае,
Вдохнув ароматы сада
Забыть о небесном Рае,
Так щёчкам любимой надо.

Сердечко твоё мне нужно,
Оно ведь с душою в паре
Взывают к смиренью дружно...
Весна и Любовь в разгаре!
 
Мне нужен твой тихий голос…
Нужны мне твои ладони...
Сердечко твоё мне нужно -
Весна и Любовь в разгаре!

             * * *

День-то, день!.. Огонь и снеги -
Солнца диск и синева,
Тучек белые ковчеги
И зелёная трава!

И ручьи, для деток - реки,
И прохладный ветерок,
С нею я теперь навеки -
Зим-то выучил урок!

Да, весна, она повсюду,
По лесам и по горам;
Радость-грусть земному люду,
Как и мартовским ветрам.

              * * *

День пролетевший пристроив на должность статиста
В пьесе, где Вечность, как мученик, главный герой,
Полночь глухая и месяц её серебристый
Птицей небесной нависли над белой горой.

Грешная святость и бледного серпика лучик,
Бездну разверзнув, как падшее нечто собой,
Клювом янтарным терзают расщелины кручу,
Здесь же её укрывая парчой голубой.

Мёртвая хватка морозца и ветреной стужи,
Звёзды, как бисер на нитке из тонкого льна,
Тронешь нечаянно, здесь же посыплются в лужу,
Чтобы дозреть в ней до Смысла, росинки вина.

               * * *

И вновь весна, и снова травы
Приобрели зелёный цвет,
А за рекой опять дубравы
Убрались в лист, лишь сад раздет.

Ему не срок одеться в снеги,
Цветок и лист - бывать зиме...
Свой путь от альфы до омеги
Прошёл в мертвенной полутьме.

Увидел что? Лишь только тени
Дружка, свою и уймы лет:
Судьбы с судьбой переплетенье-
Я жив, дружка давно уж нет.

              * * *

И снова апрельская свежесть
Берёзок крушит вертикаль,
В чьём мареве веточек-вешек
Вселенной покоится даль.

Повыше, где тучи клубятся,
Взвывают младые ветра,
А скоро дожди заструятся,
И станут теплы вечера.
 
И гнёзда построят вороны,
В садах соловьи запоют...
Я с Вами расстался у клёна,
Нашли Вы у вишни приют.

Нет, нет, не жалею я годы,
Промчались что мимо меня,
Апреля как вешние воды,
Печалью столетья граня.
 




   


             

 Алтай, Украина, Белоруссия, 1972-2025годы