Открытие Америки вариант-сентенция

Испания, смутное время.
Пусть мавры уже и не те,
Досталось тяжелое бремя
Нести королевской чете.

К концу подошла Реконкиста,
Сплошной ренессанс – благодать,
Но много в стране активистов,
Активных лишь шпажкой махать.

И эти идальги-бродяги
Достали Испанию ту:
То гранда до грана ограбят,
То мельницу мельком сметут.

Их взять бы да трудоустроить,
Пока не смели королей,
Но это же масса героев,
Безграмотных в массе своей.

Беда с этой новой элитой,
Довольно наломано дров
И Орден Иезуитов
Тогда нахватал орденов.

Христос неплохой был парнишка –
Распятый, погиб как герой,
Но много народа под «вышку»
Попало во имя его.

Пожарно пожарные курсы
По курсу «аутодафе»
Открыли, но тут подвернулся
Колумб на спасение всех.

Их, самых ретивых, собрали,
И те пред лицом королей
Признали, что дальние дали
Костра и гарроты милей,

                Что служба короне престижна,
Что Папу как мать надо чтить,
Что каждый готов, встав на лыжи,
За море коньки навострить.

Их, чтоб не смогли передумать,
Пока не иссякнул кураж,
В ту ночь разогнали по трюмам
Давно уже списанных барж.

Послать их с Колумбом подальше
Задумано было умно,
А если взбунтуются раньше –
За рейд и в тех баржах -  на дно.

Лет сорок пророк иудеев
Водил по пескам свой народ.
Сусанин довёл за неделю -
Тотально–летальный исход.

Конечно, шли с разным настроем –
У гидов особый талант,
Но раз все остались в героях,
Приемлем любой вариант.

На роту – охраны две роты,
Десяток служебных собак,
Создав так морскую пехоту
И сразу же первый штрафбат.

А волны, волнуясь, судачат:
« В судах без суда весь актив.
Истории лист новый начат –
Пора, мужики, за буйки».
      
…Колумб расторопный был малый
(На мирные б цели ту прыть),
Ему с малолетства казалось,
Что должен он что-то открыть:

То банку варенья без спросу,
То погреб соседский, то сейф.
Потом криминал подзабросил
И лавку открыл, повзрослев.

В торговле прослыл неумехой.
Барыш видел только в мечтах.
Тогда он в Историю въехал,
Индийский дебют разыграв.


Истории в общем-то по-хер
Кого там в анналы черкнуть.
Рискнул генуэзский пройдоха 
На бабки чужие рискнуть.

В то время Европе османы
Прикрыли грибные места,
И начал Колумб неустанно
Прожекты в инстанции слать.

Людские мечты безразмерны
И только подхватит поток,
Мечты вырастают в химеры,
Химеры – в обычный «заскок».

Когда королевский глашатай
Явился с указом за ним,
Колумб в портулан воровато
Внёс Индию, место сменив.

И тем аргументом, как фактом,
Он сразу сразил всех вельмож.
Вот Индия, рядом де факто –
Догрёб и греби сколько хошь. 

А волны, кочуя без спешки,
Нет-нет, да на пляж принесут
То странной породы полешко,
То овощ (а может быть, фрукт).

Для старта успешного можно
Тряхнуть королевской казной
И ломаный грош, тот, что вложен,
Дублон принесёт золотой.

Пока человечество живо,
То каждый поверить готов,
Что он не объект для наживы,
А гений в стране дураков.

Возможную прибыль унюхав,
Сказали ему короли:
« Инфляция, баски, разруха,
Араб на границе шалит.

К тому же в стране перестройка –
Такая беда, что нет слов.
Но есть на верфях наших тройка
Старинной постройки судов.

Возможно, они и не новы,
Но все круто к ветру идут.
Осталось поставить рангоут,
Пошить паруса – да и в путь.

На скупость особо не сетуй,
Ведь в трюмах означенных барж
Уже  есть достаточно спетый,
Отпетый уже экипаж. 

Мы, зная повадки смутьянов
(Чуть что – и перчатка с руки),
Оружие их капитанам
Запрятали в их рундуки.

Чтоб сам ты отплыл без базара,
Доплыв, не валял дурака,
Навроде бы как комиссаром
Легата прислал Ватикан.

Идущий, осилив дорогу,
На финишной только прямой
Поймёт, как желающих много
На спурт, отсидясь за спиной.

Проценты, взаимоуступки,
Ответственность – все утрясли.
И вот три несчастных скорлупки
Отплыли на поиск земли.

А волны и стонут, и плачут,
И бьются о борт головой.
И травит за борт бедный мачо –
Полощет как вымпел его.
 
Круиз для туристов потеха:
Надрался – в шезлонг и балдей.
Колумб спать ложился в доспехах,
Своих опасаясь людей.

И, слушая буйство команды
Позднее команды «отбой»,
Он думал: «Такую вот банду
На борт взял бы капер любой».

А боцман хлеща их по рылам,
Орал, дудкой тыкая в грудь:
« Что, шкоты -  поводья кобылы!?
Вам сиськи коровьи тянуть!».

На карте чертить курс не сложно:
Линейку приложил – готов,
Но сколько течений возможных
И рифов, и встречных ветров.

Замучили всех ветры странствий,
Акулой откушен был лот,
Лишь бодрый писец ватиканский
Писал что-то бодро в блокнот.

А волны – то ямой провиснут,
То снова встают на дыбы:
« Ну что, сухопутные крысы,
Хлебнули солёной воды?»

Команда заметно зверела,
Без берега месяц проплыв.
Ни выпивки доброй, ни девок.
Конфликт назревал как нарыв.

В конец охамели поганцы,
Того гляди ножичком ткнут
И вот наконец-то на шканцы
На «стрелку» был вызван Колумб.


Пластая в запале тельняшки
Себе и ему на груди,
Кричали: «Нельзя побродяжке
Испанцами руководить!»

Старшой их, борзой по причине,
Что штоф умудрился умять,
Бурчал: «Не по чину купчине
Дворян как дворняжек гонять.»

Колумб, с перепугу икая,
Им мямлил, что он не со зла,
Что им будет Индия раем –
Там много и баб, и «бабла».
 
« Нет Индии там», - багровея,
Твердил оппонент делово.
Он прав был, конечно, но с рея 
Обгадила чайка его.

Ты можешь хоть сколько отважно
Кричать, правду-матку рубя,
Но раз принародно обгажен,
Воротят все нос от тебя.

А чайка повторно нахально,
Дозируя точно помёт,
Попала прицельно-анально
В орально распахнутый рот.

Вот так, утверждения ради,
Заморские дяди с тех пор
Стремятся в Европе нагадить,
Когда там в Европе раздор.

А чайка, последнюю визу,
На сей раз в журнал судовой,
Поставив по прихоти бриза,
Лениво прошла над кормой,

Кося вызывающе глазом,
Не ведая кары с небес.
Вот так, отбомбившись, на базу
К себе возвращается «Стелс».

А волны резвятся и скачут,
И лапают лопасть руля.
Раз чайки летают, то значит,
По близости где-то земля.

Как будто и не было распрей,
Разборок и ранних седин.
В борьбе за всеобщее счастье
Едины мы все как один.

Руля рулевой переложил,
Курс резко сменил – и вперёд.
Вот так и Америка тоже,
Когда ей нагадят, ведёт.

Священник готовится к мессе.
Проносится по кораблю:
« Кто первым увидит – сто песо,
А кто проглядит – порублю!»
   
Всех сдуло на ванты со шканцев,
На клотике юнга сидит –
Всегда молодым больше шансов
Увидеть, что ждёт впереди.

Забыты невзгоды, печали.
На реях галдят и глядят.
И вот, наконец, закричали:
«Два румба к зюйд-весту -  земля!»

Шла месса на бис, как бельканто,
И в чистом белье поновей
На палубах группы десанта,
Открыты порты батарей.

Военный совет был недолгим
И выбор под будущий порт,
Но их окружили пироги,
И бабы с хлеб-солью – на борт.

В парче под кирасами корчась,
Испанцы в испарине ждут,
А бабы индейские – топлес
И в чем-то там вроде «бермуд».
 
Текила и пульке по «булькам»,
Томаты и коки отвар,
Варёный картофель в кастрюльках,
Коробки гаванских сигар,

Папайи, бананов – от пуза,
Филе игуаны, поп-корн…
И все, побросав аркебузы,
Набросили на «пожрамон».

А волны, принесши удачу,
Испанцам смеются в лицо:
« Вы в Индию плыли, мучачи,
Иль просто до первых бабцов?»

Какая нам разница, право,
Кто кормит, друзья иль враги?
Когда это всё на халяву,
Желудок нужней чем мозги,

Жизнь кажется садом Эдема.
Но раз за надкушенный плод
Ссадил и Адама, и Еву
Из сада садист садовод.

Вкусив иноземные яства,
Текилой запив, покурив,
Решили бродяги, что баста –
Довольно бродяжничать с них.

Не ищут же рая от рая,
А чтобы не ныл Христофор,
Край этот от края до края –
Вест-Индия с этих вот пор.

Тех, кто пострадал на обмане,
Кто скепсис лелеет в груди,
Таких пальцем впредь не поманишь,
Таким палец в рот не клади.

Но есть за идею страдальцы,
Что верить вслепую хотят.
Таких обвести вокруг пальца –
Два пальца, пардон, об асфальт.

Так врали талантливо черти,
И мамой клянясь, и крестом,
Что в грёзах индийских до смерти
Всю жизнь пребывал Христофор.

А вот стукачку Ватикана
Не очень тогда повезло –
Залили силком три стакана
И за борт с ядром в пять кило.

В любом коллективе бывает
Любитель наверх постучать
До времени. Мысль простая:
Коль можешь не гадить – не гадь.
       
А волны, брезгливо сомкнувшись,
Исполнили тот приговор –
Кто поедом ел всех на суше
Для будущих «суши» сам корм.

Испанцы хвосты распустили
И руки, длинней языков,
Но лодки ещё подвалили –
В наколках битком мужиков.

Согласно индейских поверий,
К ним боги придут в челноках,
А крестик среди ожерелий
Эффектней, чем пирсинг пупка.

За много веков до Колумба
Посеверней этой земли
Драккары изгоя-конунга
Вот так же с визитом пришли.

А конунг тот – Рыжий был Эрик
И, знать, отличился пострел -
В фольклоре обеих Америк
Составив особый раздел.

Темнят скандинавские скальды.
Ну что ж, поделом – по делам,
А рыжие дети и скальпы
Украсили каждый вигвам.

Чтоб спесь посбивать с европейцев,
Хоть их приравняли к богам,
Им сходу сказали индейцы:
« Ам Эрика! Эрика – ам!»   
   
Поскольку варяжьи проказы
Европе похлеще чумы,
Индейская странная фраза
Сложилась в названье страны.

Был Эрик по делу ухлопан,
Его материли века,
И он возвратился в Европу
В названии материка.

А волны в восторге взыграли,
Колумбу плюмаж оплевав –
Милей торгаша им в названьи
Суровый боец скандинав.

Пусть мы порождение стада,
Но с древних времён повелось,
Что радости делим с командой,
Обиды глотаем поврозь.
 
Ты, может, судьбе не угоден,
Но на людях не раскисай,
А то чуть отпустишь поводья –
«Опустят», лишь повода дай.

Не чаял, в печали причалив,
Колумб, что сел крепко на мель:
Суда – как базар привокзальный,
Бивак – как портовый бордель.

Стихийно возникло гулянье.
По литру на грудь ухлестав,
Матросы болтали по пьяни
Про мать, в бога душу, Христа.

Чтоб дикими не показаться,
Индейцы креститься не прочь,
И лазали христосоваться
Испанцы к туземкам всю ночь.

На утро – вновь литру на харю,
Слюняво братались, дрались
И так торговались, базаря,
Что птицы с базаров снялись.

Себя объявив адмиралом,
Колумб, чтоб заткнулась братва,
С похмелья налево, направо
Давай раздавать острова.

Не вырвать у нас даже с боем
И пядь из под нашей межи,
Но как мы щедры на чужое,
Когда оно плохо лежит.

Всю землю декретом – крестьянам,
Заводы – рабочим, моря
Навеки отдать мореманам.
Но всех уже ждут лагеря.

Спустя где-то так месячишко,
Спустив всё почти до копья,   
Решили индейцы, что лишку
У них загостились друзья.

Чужда меркантильность дворянам
(Об этом известно из книг),
Но Двор отделён океаном
И баре похлеще барыг:

Набиты суда до отказа
От килей до верха кают,
Амбре как на овощебазах
Такое, что крысы бегут.

А волны рокочут: «Ребята,
За раз не утащите всё.
Задуют навстречу пассаты –
Обратно вас не донесём.»

Гостям все конечно же рады,
Да, знать, задержались они,
И даже индейские бабы
Ведут счет задержкам на дни.

Мужья их в раскраске и перьях
На нервах лакрицу жуют.
Испания будет из первых,
Кого из Америки пнут.

Колумб гнал домой своих тоже:
« На землю оформим права.
А если нас в землю положат
По ходу – похода провал.»

Клянясь, что вернутся с товаром:
Парчою, зерном, лошадьми –
Запарив тостами за парус,
Ещё «погудели» они.

Уставшие аборигены
В обратный торопят их путь,
Надеясь индейские члены
Кастильской парчой обернуть.

Когда ж все опухли от пьянки,
То в шлюпки забрались с трудом,
Мечтая, что в море болтанка
Похмельный излечит синдром.

Ну всё. Погрузились команды.
Салюта развеялся дым.
Кто бабу повез контрабандой,
Кто сифилис, кто кокаин.

Крестясь втихаря от шамана,
Индейцы, побивши подруг,
Накрыв на поляне «поляну»,
Костёр развели, сев вокруг.

Сменил торжество атмосферы
Довольно фривольный «музон» –
Так скауты и пионеры
С тех пор провожают сезон.

Пуская по кругу корчаги,
Слезу и кружок огурца,
Не знали ещё, бедолаги,
Что это начало конца.

Что волны, коварные волны,
Вернувшись назад, принесут
На спинах своих галионы,
Что спины индейцам согнут.

Что рухнет идиллия скоро,
Что валом попрут, что ни день 
Пираты и конкистадоры,
В сутанах с крестом шелупень.
 
Что вместе с товаром как лохам
Уже преподнёс Старый Свет
В обмен на табак и картофель
Болезней роскошный букет.

Что многим из Нового Света
Придет скоро полный каюк…
Эх, знать бы индейцам все это,
Колумб бы закончил как  Кук.