Зиндан

Хочется просто присесть
и подумать о смысле вещей,
потянуть папироску —
что и кому нужно делать вообще
в мире, где Юрию Домбровскому
так и не светит продать
свой посмертный тираж,
но в тираж не выходит тик-токер?
Все истинные творцы в мире продаж
одиноки?..
...или это соблазн глупости в обобщениях?

И тут подключается третий план,
на него подают напряжение мысли:
экспозиция строится — вот зиндан,
в нём наш малахольный брат копошится.
И решётка как будто бы не видна,
но издаёт свой лязг, пахнет ржавчиной.
Из какой материи создана,
какой она сваркой схвачена?
Уже в первом лице сам себя отношу
к незговорчивым братьям в остроги —
и теперь осязаю, теперь напишу,
боги, боги, боги!..

Так вот — сквозь, простите, мирской угар
и сплетение ассоциаций
тянут руки творцы, ощущая жар —
за хрустальный шар
истины подержаться.
У кого-то есть и природный шарм,
и живая харизма дрожит,
но у каждого свой воспалённый шрам
через всю глубину души.
И шрам этот ноет, сочится, зудит,
взывает к словам для поправки,
но всякое слово — микрокредит
с немилосердной ставкой.
И в этих кредитах мы все как в шелках —
за это, смиренны и робки,
закованы в цепи и ледяной страх
в своей черепной коробке.

Но вдруг растворяет решётчатый свод
сверхновая яркая вспышка —
и мир в ощущениях, запахах, нотах
обострённо излишних
меня опрокинул в свой будний день
к экранам служебных машин.
И солнце стыдливо закралось в тень,
и воздух вокруг недвижим.
А значит я снова в другой игре — отыгрываю того,
кто за меня пашет, живёт и стареет —
простой инженер в НПО.

А значит он просто случайно уснул
и коллег уже нет.
И значит весь образ идёт ко дну.
Пора уходить, закрывать кабинет,
пока где-то там, вдалеке, течёт
итерация за итерацией
запущенный им до обеда расчёт
на персональной раб.станции;
пока где-то там, на пустой проходной,
за ним лязгает дверь в зиндан —
корпоративный, домашний, родной: —
часть команды, часть корабля.
Семнадцать часов сорок пять минут —
очередной день в прошлом.
Как хорошо, что во сне не живут
логика или пошлость.