В десятку

Огонёк горит

На лугах ромашки скачут
в белых платьицах любви.
Колокольчик тихо плачет,
огонёк горит в крови.

Разбежались все цветочки
и смеются, и грустят.
Словно эти с виду строчки
стихотворной жизни ряд.


Взбаламучу

Я  пройдусь по откровенью,
взбаламучу вновь молву
и поймаю рыбку, с ленью
брошу голую в траву,
пусть трепещет словно листик
на ветру надбровных дуг.
Я порой бываю мистик,
покидая с песней круг
одиночества земного
в пустоте галактик, но
мне не хочется иного
ставить в древнее окно,
чтоб увидеть откровенье
на подлёте к тупику,
где замызганное рвенье
выдаётся за строку.


В десятку

Я попасть хочу в десятку,
попадаю в молоко.
Непонятно, но вприсядку
я танцую и легко
прохожу по кругу Леты,
возвращаюсь на песок,
где суровые Поэты
смотрят вверх наискосок,
принимая позу чести –
безобидной суеты,
где одно движенье – двести
разных разностей мечты,
не означенных натурой,
без прикрытия в лесу
увлечён литературой,
был подобен колесу
без вращения на склоне
независимых, как снег,
до предела раскалённый,
от себя куда-то бег
происходит по навету
с первым шагом у плетня,
я опять иду к Поэту
через занавес огня.