Восьмидесятые

Весной зацветают каштаны,
В театрах заполнены залы,
Так счастливы и голоштанны
В Москве только провинциалы.
Из Вятки, Ижевска, Тольятти
Отъявленные самородки,
На струнах бряцают собратья,
И главный свистун посерёдке.
Чекушками «Экстры», ваганты,
Мы зычно гремим на Твербуле
И клеимся, экстравагантны,
К какой-то прохожей бабуле.
Она говорит, что и прежде
Знавала богемных подонков,
Но дату забыла, хоть режьте,
Когда её сватал Конёнков.
Что были к столу расстегаи,
Витийствовал гений, неистов,
Сотворчество звёзд постигая
В истериках имажинистов.
И мы в мастерскую по-русски
Заходим, что стала музеем,
Хлеща из горла, без закуски,
На статуи молча глазеем.
Все эти Жар-птицы, Стрибоги
Застыли вокруг незнакомо
Предвестием дальней дороги
К воротам казённого дома.
И горцу любовные письма
Ваятель строчит из Нью-Йорка
Про яростный пир коммунизма,
Где чёрная блещет икорка.
И кличет Алёнушка братца,
И лают за вышкой собаки,
И дольше нельзя оставаться
В языческом том полумраке.