Хантер

Блестели два ружья наперевес, 
Траву две пары берцев приминали.      
Отец и сын шерстили сонный лес,
Охота - это не о криминале.    

Деревья шелестели о своём -
Им ветер пел одну из древних мантр.
И если б «Кэнон» сына был при нём,
Он непременно суть схватил бы в кадр. 

Отец дышал охотой с малых лет,
С портвейном деда, видимо, впиталось.
До старости в угодья ездил дед,
Но в сыне это всё не отзывалось.

Ему был чужд азарт родных людей,
Он видел, как отец подранков мучил,
Как боль их пробирала до костей,
Как звери превращались в жалких чучел.

И сын, конечно, был не херувим -
Он от отца боялся отдалиться,
Тот с богом был всегда сопоставим,
Но как смириться с тем, что бог - убийца?

Однажды он ослушался отца,
Священную традицию нарушив.
«Ну что же, потерял отряд бойца, -
Вздохнул отец, - такой сын мне не нужен.

Ведь ты же лицемер! Зачем так жить?
Ты мясо жрёшь, но труп не можешь видеть... »
И сын, отцу не смея возразить,
Посмел его тихонько ненавидеть.

В тот день отец один с ружьём бродил,
И сердце вновь зажглось адреналином:
Он царь лесов! Он банши угостил
Вкуснейшей отбивной из оленины!

Под вечер, опьянев на длинный чек,
Он сетовал на жизнь продажным феям,
И всякий неугодный человек
Ему казался будущим трофеем.

В отцово детство вкралась седина...
Мутировали детские обиды...
Меж ним и сыном выросла стена,
Подранков больше нет - они добиты.

Сгорели день, неделя, месяц, год...
Всё как-то улеглось. И вот, в субботу,
Оставив бремя будничных забот,
Отец и сын явились на охоту.

И только ветер мантру начал петь,
Тихонько дирижируя всем лесом,
Как вдруг в тени ветвей мелькнул медведь...
«Медведь», - шепнул отец, таращась бесом.

И в тот же миг он вскинул карабин,
Внезапно став медвежьим патриархом.
И понял сын тогда, что он один,
Лицом к лицу с глубинным, жутким страхом.

И грянул выстрел-гром, и птиц поднял,
И холод дроби стал пожаром в теле.
Медведь взревел, завыл, заковылял...
Отец решил увидеть сына в деле:

«Стреляй! Стреляй же, трус! Добей его!» -
Орал он своему творенью властно.
Но тот не слушал бога своего,
И сплюнул бог, сцедив сквозь зубы: «ясно».

Затмила сласть азарта божий гнев,
Отец уже отдался ей всецело,
Победно на медведя посмотрев
Через стекло бесстрастного прицела.

Был выстрел далеко не образцом -
От стойки и до хвата карабина...
Но бог-отец свалился мертвецом,
Простреленный насквозь картечью сына.
_____

Вселенной стало холодно, она
Продрогла до глубин своих галактик.
Вот день вчерашний. Ненависть. Война.
Секрет. Прогулка. Радость. Школа. Садик.

Слепящий свет и длинный коридор.
Цветок в горшке, кровать и тумба возле.
Утроба матери и то, что было до,
И смерть всего. И жизнь, что будет после.