192 часа. День первый

15 апреля 2005 года..
Кристина Котова… ей было всего 19 лет, когда она возвращалась домой после долгого дня в университете. В голове всё еще метались мысли о лекциях и предстоящей сессии, а в сердце теплел нежный трепет, связанный с её парнем. Их будущее предвещало быть полным любви и надежды, особенно теперь, когда она ждала ребенка. Подходя к подъезду, она заметила машину, резко притормозившую рядом с ней. Артур, её знакомый, совсем молодой, но уже весомая фигура в теневой Москве, вышел из автомобиля с дружелюбной улыбкой на лице. Он был сыном криминального авторитета, которому дали погоняло «Акула». В тот момент она не думала о его связях, не подозревала о том, что таится за его новым предложением.

Артур подпер плечом дверцу машины и предложил прокатиться, сказать пару слов о текущей ситуации в Москве, о дележке территорий на рынках. Кристина, уверенная в безопасности своей компании, села в джип, обдумывая, как хорошо будет просто провести время с другом. Ей казалось, что это просто мальчишеские разговоры о тёрках, о том, что происходит в их окружении.

Однако вскоре все изменилось. Он свернул не в ту сторону, куда она ожидала они поедут, её сердце сжалось от предчувствия беды. Кристина осознала, что они уезжают прочь от привычного города, от света, от всего того, что было ей знакомо. Когда она попросила Артура остановить машину, ответом ей стал лишь холодный молчаливый воздух. Паника охватила её, как волны разливающегося океана. Каждая минута казалась вечностью, каждая секунда приближала её к ужасному.

Они остановились на старом заводе, поглощённом тишиной и ветошью, где рев стальных конструкций казался отголосками минувших дней. Она почуяла, что это место, наполненное мрачными помещениями и запрещенными делишками, станет обителью её кошмаров.

Из машины её вытолкнули с такой силой, что она упала на острые осколки стекол, роняя кровь и слезы на холодный бетон и порезав руку. Страх заполнил её душу, когда она узнала, кто же ждёт её внутри. Это были те, кто делал своё дело без капли сострадания, каратели, выбивающие секреты из людей, не задумываясь о последствиях.

Кристина сжалась, пытаясь защитить живот, в котором бережно носила малыша уже на протяжении трёх месяцев. Но удары начали сыпаться на неё, словно страшная метель, затягивая в мир боли. Каждый удар пробуждал в ней трясущуюся от страха и адреналина боль, хладнокровно уничтожая мысли о будущем, о мечтах и надеждах. Утрачивая сознание от боли, она только и могла надеяться, что это страшный сон.

Очнувшись, она обнаружила себя повисшей на цепях. Грудь сжималась от боли, она не могла встать на пол. Стены, полные затхлости и одиночества, стали ее изолятором. Она попыталась приоткрыть глаза, осознав, что что-то липкое струится со лба. В этот момент её окатили ледяной водой. Вода мгновенно охладила её душу и тело, выбивая из равновесия, вызвав судороги от холода. Она была в ужасе, из-за всего произошедшего и от того, что ещё, вероятно, ей предстоит вытерпеть.

Похитители задавали вопросы, которые еле доходили до её сознания. «Какой пароль от сейфа?». Они спрашивали одно и то же, будто ее допрашивал механизм бездушного робота. Она не могла ответить, её голова кружилась от удара, мыслей о будущем — воспоминания о семье, друзьях, о том, как она собиралась быть матерью, — всё это прерывалось убийственной болью и тёмным мраком вокруг неё. Она вспомнила Саню, «Ласкового», которого считала другом. А теперь он был одним из её мучителей. Сердце разрывалось от предательства, от понимания, что надежды больше нет.

С каждой минутой, что проходила в сером, холодном помещении, Кристина ощущала, как в ней разгорается внутренний огонь. Предательство и страх, что окутывали её, постепенно трансформировались в решимость. Она понимала, что просто так не отдаст свою жизнь в жадные руки своих мучителей. В её сердце зарождалась ярость, которая придавала ей сил. Она знала, что единственный способ выжить — это вырваться из этого ада, и для этого придется найти способ сбежать.

Когда её жизнь снова висела на волоске, Кристина ещё успела осознать всю трагичность момента, когда её ударили по животу кнутом. Она мгновенно потеряла сознание, погружаясь в призрачное спокойствие, с бешеной скоростью улетая сознанием от бесконечной боли.

Очнувшись в темноте, холод пробирал до костей. Страх вернулся, когда она поняла, что описалась и поставила себя на грань унижения, не в силах удержаться. Отчаяние, как невидимый зверь, терзал её сразу же, как только она пришла в сознание. Где-то внутри её разума появилась искра надежды. Она знала, не вечность быть пленницей, она должна выбраться, даже если этот путь будет полон странствий и ужаса.

Самое страшное в её положении заключалось не только в физической боли, но и в глубоких психологических ранах, которые медленно, но верно разъедали её душу. Каждый удар кнута, каждый звон цепей, которые сковывали её руки и ноги, был не просто жестоким наказанием, но и безжалостным разрушением её надежд и мечтаний. Внутри неё боролись два чувства: страх за свою жизнь и страх за жизнь ребёнка, которого она носила под сердцем уже три месяца. Этот маленький, уязвимый человечек был её единственной радостью в этом аду, а теперь и его жизнь была под угрозой.

Каждый раз, когда кнут касался её кожи, оставляя за собой следы кровавых порезов, она пыталась представить своё будущее — сцену, где она держит своего малыша на руках, где они с парнем вместе смеются, улыбаются, где её жизнь наполнена теплом и светом. Но с каждым ударом эти образы становились всё более призрачными, растворяясь в потоке боли, которая накатывала, как океанская волна, принося с собой чувство полного бессилия.

Страх стал её постоянным спутником. Она не могла отделаться от мысли о том, что она точно не выживет. Каждый вздох забирал у неё силы, а каждый тёмный удар хлыстом приносил новую боль.

Как бы она ни старалась быть сильной, её тело уже давно сошло с ума. Она чувствовала, как страх медленно разлагает её разум, превращая его в фарш из ненависти и безысходности. Каждый раз, когда появлялись её мучители, её сердце замирало в груди — дважды страх за себя и за своего малыша, который, казалось, тоже чувствовал её страдания.

Что-то внутри у неё ломалось. Она знала, что не может позволить этой тьме поглотить её полностью. К примеру, когда она слышала, как звучат колёса на бетонном полу, даже в этом аду находила в себе надежду на спасение, на то, что однажды сделает шаг на волю. Но каждый звук причинял ей новые страдания, напоминал о бесконечных часах мучений.

Мечты о жизни, полной света, о том, как она обнимет своего ребёнка — это был единственный способ существовать, справляться с ужасом реальности в которую она попала. Каждую минуту она пыталась сохранить в своей голове образы красивого дома, ярких улыбок, дачных качелей, на которых мог бы играть её ребёнок. Но жестокость, с которой она сталкивалась, отодвигала эти мечты на невероятное расстояние, заставляя думать, что они были лишь призраками, которые никогда не осуществятся.

Боль стала для неё привычным состоянием, вторым, несостоявшимся «я». Но в её душе всё же жила надежда, несмотря на страх, несмотря на каждый удар, который отнимал её силы. Эта надежда была как лампочка, мерцающая в тёмном тоннеле — она знала, что должно быть что-то большее, чем ад, в котором она оказалась. Её любовь к будущему ребёнку, желание выжить и защитить его стали теми последними кусочками сил, которые сохраняли её дух.

Когда утро настало и луч солнца пробился сквозь пыльные стекла завода, страх и отчаяние на мгновение уступили место светлой надежде. Она выжила. Но какой ценой? Теперь началась новая борьба за выживание, за то, чтобы вернуться к своей жизни, к своему будущему, к несбыточной мечты, и, возможно, однажды, стать той матерью, которой она хотела быть. Каждый новый день открывал перед ней неизведанные горизонты, и Кристина знала, что если однажды ей повезет уйти отсюда, её жизнь уже никогда не будет прежней.
Однако.. вчера она выжила.