Западня

Женщина, любившая поэта,
пишет ему в личку: «Ай-ай-ай,
я тебя любила не за это,
что не ты наделал, негодяй?
Мандельштам и Бродский, между прочим,
до таких не падали низин...»
А поэт всего-то стал рабочим
на заводе гусеничных шин.

Он бы и не лез мозолить плечи,
на станке б точить не взялся жесть,
но платить за хату стало нечем,
в хате стало нечего поесть:
не по месту честная газета,
где глаголом жёг он злобу дня,
втихаря прикрыта, и поэта
нищеты объяла западня.

Что и говорить - такое время:
все мы стали лишними слегка,
а поэтов ветреное племя,
так и вовсе мимо большака.
Раз уж ни глаголом, ни сонетом
хлеба не добыть отныне впрок,
не пеняйте, женщины, поэтам
за мазут и сажу между строк.

Да, всё меньше песен в их тетрадях,
но ведь вы и сами не шантан:
кто из вас сейчас Марина Влади,
Айседора кто из вас Дункан?
Всех нас усекла и надломала
будней прозаическая течь.
Это не смогла бы и Камала
в случае избрания пресечь.

Мандельштам и Бродский были правы:
доля пролетарская горька -
не познать любви земной и славы,
брызжа мутным потом у станка.
Но зато за гранью потной мути
мне отец небесный скажет: «Сын,
ты хорош был даже и в мазуте
на заводе гусеничных шин!»