Панамки

Две сестры у моей бабули
Были старше. Одна - смолянка.
Жизнь обеих перевернули
Загражденья от вражьих танков,

Что рубили они под Лугой.
Там застала двух братьев гибель.
Но - не время реветь белугой,
Лишь работой глушить обиду.

Белошвейка, и та, что пела
До войны в двух театрах примой,
За любую работу смело
Брались в голоде невыносимом.

Полоскали бинты в Фонтанке,
Госпитальную кровь смывая,
Чтоб поправились все подранки,
Раз судьбина у них такая.

А от голода умер папа-
В Пискарёвской могиле братской,
В уголке, под еловой лапой,
Схоронили зимою адской.

А весною, спасая маму,
Согласились на путь не близкий.
Скарб не брали, считая хламом.
Рады - вместе попали в списки.

Все вповалку на утлой барже.
В синем небе среди облаков-
Самолёты. Кресты. Не наши.
И не видно родных ястребков.

Равнодушно смотрели в небо,
Покоряясь войне и судьбе.
Нет ни сил, ни воли, ни хлеба.
Вдруг - панамки плывут по воде.

Сотня белых панам не тонет-
Нету баржи, что шла впереди.
Детский сад не приплыл к Кобоне.
И тогда лишь кольнуло в груди.

А потом были боль и слёзы!
Неприветливый Нижний Тагил,
Что не знал фронтовой угрозы,
"Выковырянных" вновь приютил.

Моя мать не узнала тёток:
Лица чёрны, с провалами глаз.
А ведь в памяти образ чёток-
Пышный стан обнимала не раз!

Пальцы, скрюченные навеки-
Белошвейка иглу не держит.
У певицы в слезинках веки-
Голос больше не тот, что прежде.

Изменила война все судьбы.
От потерь и доныне горько.
Мне приснился кошмар оттуда -
Серый пляж и панамки горкой.

***
Памяти бабушкиных сестёр - Клавдии Георгиевны Вороновой, ур. Кулаженко, 1895 г.р., воспитанницы Смольного института благородных девиц, белошвейки и золотошвейки, Кулаженко Лидии Георгиевны, 1910 г.р.,по семейному преданию до войны пела в Малом оперном театре и театре Оперетты, их погибших братьев Георгия (дядя Жоржик) и Григория (дядя Гарри), их матери Александры Михайловны, ур. Живнеровска и похороненного на Пискарёвском кладбище в марте 1942 г отце Георгии Кулаженко (отчество не помню, простите...)