Дедуля

Кровавой вехою вошёл в наш быт товарищ Сталин,
И власть Советская, увы, жестокою была.
Все те, кто Родину мою под ноль разворовали,
Твердят об этом каждый день и нету им числа.
И мы глотаем эту муть как канарейки просо,
Но за бутылочкой вина рассказывал мне дед,
Что как-то арестован был по честному доносу,
Который взял и написал порядочный сосед.
Пришлось ему махать киркой, рубя туннели в скалах.
За не бузу и честный труд вернуться смог назад.
Стране критически угля и леса не хватало
И на работу брали всех, кто в чём-то виноват.
На скудный жалуясь паёк и трудовые будни,
Крушили с матом скальный грунт советские «зека»
В бригаде деда были лишь порядочные люди,
Все из числа «невинных жертв кровавого совка».
Был бывший честный бригадир, с завода кравший провод,
Худой очкастый финансист, что деньги воровал,
Седой пастух, загнавший в топь колхозную корову,
И те, кто пьяным в драку лез и сдуру убивал.
Про политических «зека» дед отвечал мне просто:
«Не этих, так других найдут валить таёжный лес.
Они не лучше остальных, такая же короста
Из тех, кто долго к власти лез, но так и не долез.
Не будь хлыщом и дураком. Своим умом кумекай,
Да повнимательней смотри – кто враг тебе, кто друг.
Не власть хватает за грудки и гробит человека,
А человек хватает власть и гробит всё вокруг.
А то, что молодость мою погнули и помяли,
То не забуду никогда, но понимаю так –
Меня не Родина пожгла и не товарищ Сталин,
А мразь, с которой я делил и водку, и табак.
Не от того, кто наверху, родятся наши беды,
А от того, кто за твоим плечом предался злу.
Ты опасайся пуще всех приличного соседа,
Который сдаст тебя в распыл, чтоб жить в твоём углу.
Я, внучек, жизнь свою прожил не Господу в угоду,
И ненавидя от души, и искренне любя.
И за Советскую страну, и за «отца народов»
Я на немецкие штыки насаживал себя.
А то, что били нас всерьёз и на лохмотья рвали,
Всегда обидой будет жечь, покуда не помру…
Ну а соседа моего на фронте расстреляли,
Когда он спрятаться хотел в крысиную нору». 
Дед замолчал и засопел угрюмо и натужно,
Потом допил стакан вина и горестно сказал:
«А вас, сопливых дураков, и побеждать не нужно.
Ваш мякиш разжуёт любой беззубый аксакал.
Живёте пылью на столе, чем толще слой – тем лучше,
Поди, никто и топора руками не держал.
Продали Родину мою под Беловежской Пущей
Ради которой я киркой махал и воевал».
Я молча слушал и во мне желчь расползалась ядом,
Искал я мысленно врагов, чтоб их зубами рвать.
Мне надо было возразить. Мне очень было надо.
Но оказалось, что ему мне нечего сказать.