Подонок

Камера оказалась маленькой и серой. Стены, не видевшие ремонта последние тридцать лет, совсем облезли, а из потрескавшегося потолка торчала пара оголённых проводов. “Интересно, — подумал заключённый, — в каком же отчаянии должен находиться человек, чтобы решиться что-то украсть из этого скорбного места? А может, это был вовсе не человек, но мышь? — спросил он сам себя и, вообразив прямоходящего грызуна, опасливо выглядывающего из очередной обворованной камеры, рассмеялся”.
В это время к нему неслышно подошёл высокий худой человек в новеньком полосатом костюме. Дождавшись, когда заключённый обратит на него внимание, он нарочито серьёзно спросил, — весело тебе, брат?
— Да, брат, — ответил тот, вытирая слёзы пыльным рукавом своего латаного пиджака. — Я тут представил как…
— Прекрати, брат! — крикнул полосатый. — Неужели ты не понимаешь, что происходит?!
Заключённый сочувственно посмотрел на визитёра, и спокойно спросил, — а действительно, брат, что здесь происходит? Почему мы стоим по разные стороны этой решётки?
— Потому, что час назад меня освободили.
— Освободили, говоришь, — тяжело произнёс заключённый. — А, скажи мне, брат, чем ты заслужил свою свободу? Мне бы тоже хотелось, чтобы меня освободили.
— Освободят, можешь не сомневаться! — с неподдельным воодушевлением воскликнул визитёр. — Тебе нужно лишь пообещать судьям, что отныне ты будешь верой и правдой служить своей стране, защищая её от всяческих посягательств.
— От посягательств? Верой и правдой? Давно ли ты заговорил таким высоким стилем, а, брат?
— Да какая, в конце концов, разница?! Просто скажи им, что если потребуется, ты без раздумий пойдёшь убивать их врагов.
— Ох и много же у меня тогда врагов появится.
— Брат, оставь ты уже свою гордость. Пусть они увидят в тебе союзника.
— Зачем?
— Как зачем?! Чтобы жить!
— Неужели ты сможешь жить в осознании того, что твою волю сломили, да ещё и обычными угрозами? Как ты будешь смотреть на себя в зеркало?
— Да нормально я буду смотреть в зеркало!
— Что, научишься молчать, когда на твоих глазах будет совершаться несправедливость?
— Чтобы жить, я научусь всему!
Заключённый бессильно опустился на пол и, закрыв глаза, прошептал, — так на земле и воцаряется ад.
— Брат, — вкрадчиво произнёс визитёр, — а не приходит ли в твою светлую голову мысль о том, что я просто притворяюсь?
— Нет, брат, ты вовсе не притворяешься.
— Да что ж ты такой упрямый то?! Ну не изменишь ты ничего своей смертью. Неужели ты этого не понимаешь?!
— Может ты и прав, может моя смерть ничего не изменит. Я точно знаю лишь то, что жизнью, которую ты заботливо мне предлагаешь, я уж точно ничего не изменю.
Визитёр тяжело вздохнул и, умоляюще посмотрев на заключённого, спросил, — значит, ты сделал выбор?
— Да, я сделал свой выбор и если сможешь, не суди меня за него строго.
— Тогда прощай, брат.
— Прощай.


Часть I

Народ кричал: “подонок!
Достоин кары ты!
О, аспида потомок,
Пощады не проси

У нас за злодеянья,
Которые творил
Под маской прилежанья
В делах добра. Служил,

Как мы теперь узнали,
Ты преданно врагам,
Так долго причиняли
Которые всем нам

Безмерные страданья,
Неисчислимый вред
И наши все старанья
Сводили что на нет.

Но мы великодушно
Готовы всё простить.
Тебе лишь только нужно
Сограждан убедить,

Что ты теперь желаешь
Служить своей стране,
Которую считаешь
Чистейшей на земле,

И что готов ты кровью
Врага купить свою
Свободу. Знай, с любовью
Мы приняли б в семью

Гражданскую обратно
Заблудшее дитя.
Быть может всё ж превратно
Мы поняли тебя?”


Часть II

“По здравому сужденью
Дорогу я избрал,
Что буду осужденью
Подвергнут, понимал.

Свободу не желаю
Я кровью выкупать
И гибель принимаю.
Не нужно ожидать

Того, что я вдруг стану
Прощения просить
За то, что идеалу
Был верен и ценить

Не научился ваше
Гнилое бытие.
Его, поверьте, краше
Само забытие.

А потому смиренно
От вас готов принять
Подонка титул. Верно,
Вам не дано понять,

Что оскорбленье это
На самом деле – лесть,
А муки и глумленья
Оказывают честь

Для тех, кто правду ищет.
Ну а коварный враг,
Который всюду рыщет,
Вселяя в сердце страх,

Похож неимоверно
Как брат близнец на вас.
И это очень скверно
Для каждого из нас”.