блюдце с битой кромкой

Смущает птичья оголтелость,
поют - заслушаешься! Эх,
запеть? Не очень и хотелось
делить с пернатыми успех.
Рассвет - орут. Не отоспаться
никак. Подпеть? А спать когда?
Мотивчик высосешь из пальца,
и свистнешь вдруг - вот это да!
Из кухоньки, что чиж спросонья,
ещё бы малость куража...
Апрельский воздух межсезонья
туманом полнится, дрожа,
охота выспаться, но птицы
поют и будят, хоть убей.
Пускай поют, им всё простится -
огонь страстей и боль скорбей,
и сиплый голос на подпевках -
куда мне браться? Не тяну.
Как много белых, серых, пегих,
других, слетевшихся к окну.
А рвение, а голос громкий,
а сладкий звук, а чуткий тон...
И кухня, блюдце с битой кромкой,
и пол, который не метён
так много дней, и стол, и стулья,
и кофе снова сам на сам.
И трутень, выползший из улья
к Москве, не верящей слезам,
жужжащий лихо в тон апрелю,
и стриж с раздвоенным хвостом...
И тени в кухне пахнут прелью,
как накипь в чайнике пустом.