Лёгким росчерком пера

От тундры и до самого Дуная
Он был один, кто так легко творил.
Иные судят: «Ангел, пролетая,
Перо младенцу в люльку уронил!
Легко писать, раз дан талант с рожденья,
Раз юность – бесшабашна и светла;
Твори себе под дружественной сенью
Дворцов и парков Царского Села!»

И он творит: проснувшись, выпив кофе,
Играет с рифмой с раннего утра,
И бегло на полях изящный профиль
Рисует лёгким росчерком пера.
Легко шутить, когда в друзьях – поэты:
Простят бонмо, нацеленные в глаз,
И даже если чья-то спесь задета –
Сошлют не в рудники, а на Кавказ.
А коль не на Кавказ – в своё именье:
Хоть пой, хоть пей, хоть с нянюшкой пляши,
Ничто не помешает вдохновенью!
Один в глуши – что нужно для души?
В глуши… Завьюжит так, что месяцами
Нет писем от друзей и от родных…
Колеблется в лампадке медной пламя,
Летит перо, рождая лёгкий стих…

…Молчание друзей, их недомолвки,
Декабрь на Сенатской, крах, арест…
И сплетни (в ссылке отсиделся? ловко!),
Отчаянье – на сотни миль в окрест…
И сны. А в них – поверженные стяги,
Круженье снежных бесов, ветра хрип,
Застенки, суд, поломанные шпаги
И кандалов железных мерзкий скрип.
Звон сломанных клинков так режет ухо! –
«Что, Саша?» – «Няня, это просто сон!» –
Зачем тревожить добрую старуху?
Пусть думает, что Сашенька влюблён…
Влюблён, женат и ко двору приближен!
Как вырваться из грязи липких пут:
«Своей супруги на полметра ниже,
Паж, камер-юнкер, африканский шут!»
И пуля – дура. Эх, была бы шпага!
И горький стон, родившись, тут же стих…

…И лёгкой строчкой ляжет на бумагу
Омытый кровью и слезами стих.