Яко се, грешницы налякоша

У тощей невесты глаза подведенные жимолостью
И руки как ветки березы направлены вверх.
Такие невестки обычно больны одержимостью.
И плач можно спутать со смехом: то плачут, то в смех.
Родители строги. Одеты зачем-то в исподнее. Жених в сапогах.
Это все, что сегодня на нем.
Изба освещается словно из преисподней.
И не электрическим светом,
А тусклым огнем.
В руках цветники, на которых святыйя хлепещутся.
Вавила с вавилами, всаженными меж ключиц.
Исайя, которого пилит пила-трудоплечница.
Пророк Еремей, у которого кырвъ из глазниц.

Родители крикнули. Пахнет болотными газами.
А с улицы кто-то всенижний стоит при дверях.
Друзья жениха, нарядившиеся древолазами
Пхукеты из вэрбовых вэток
Сжимают в руках.
Жених наклонился. За вдохом последовал выдох.
Вот тесть наугад кровоточащий том развернул
Запели, говея, дехсятый из псалмов Давидовых.
А тот, кто стоял при дверях, из-за них аллилул.
Дитрихтили сизые свечи кошмаром полуночным.
Иконы икали и гикали,
лопаясь вдоль.
И с продрисью красною твердые пресные булочки
На блюдах лежали как жабы, впитавшие соль.
В разгар торжества с револьверами власти нагрянули.
Давай протоколы писать, да садить в воронки.
А тот, кто стоял при дверях, - на него только глянули,
Как бросятся  прочь!
 И пылали у них аблуки.