Берег Тенгри

Берег Тенгри. Часть первая

Пролог

Я был разбужен среди ночи —
Иль это лишь казалось мне?
А может, не смыкал я очи?
А может, был то сон во сне?
А может, всё это за гранью
Любой реальности и снов?
Так, словно с тайны мирозданья,
Упал таинственный покров…
Я вижу тихий, мягкий свет
Среди полночной темноты,
В нём — человека силуэт,
И всё ясней его черты
На волю плавно проступают…
И слышу я безгласный зов!
Он говорит со мной без слов,
И я всё ясно понимаю…
Была длинна его дорога
Сквозь пелену времён и стран,
И знаю я о нём немного —
Одно лишь имя — Каражан.
Но, словно бы его глазами,
Я вижу прошлого огни,
И кажется, как будто сами
Возникли в памяти они.
Давно минувшего картины
Ко мне приходят чередой,
Туда, где горные вершины,
Меня зовёт он за собой…

1.

Когда возник Небесный Свод,
А снизу — Бурая Земля,
Меж них восстал мятежный род —
Людская пестрая семья.
И там, где на землю бросал
Тенгри свой пояс золотой,
Там из глубин её восстал
Алтай священною стеной,
И мира вечным алтарем.
И видел я во сне своём,
Как день сменил впервые ночь,
И, звуки прогоняя прочь,
Алтай объяла тишина,
И потревожилась она
Лишь кама бубном неумолчным.
Хребты во мрак погружены,
И только бледный свет луны
Струится в синеве полночной.
А вот уж небо прячет звёзды
В синь предрассветную свою.
И солнца луч разбудит гнёзда,
И птичьи трели в том краю
Восславят новую зарю.
О, как же трели те чисты!
А я, как будто с высоты,
Смотрю в Алтая середину —
Бескрайний каменный простор,
И вижу сонную равнину,
Что притаилась среди гор.
Среди зелёной той равнины,
Подобно стае лебединой,
Стоят шатры за рядом ряд.
Их белый войлочный наряд
Украшен шелком, блещет златом.
И нет сомненья, что богато
Тот род из века в век живёт…
Но лишь один шатёр, что с краю,
Мой взор как цепью приковал,
И я давно, как будто знаю —
Он тайну некую скрывал.
В нём распахнулись двери вдруг,
И через них увидел я,
Как та алтайская семья
За завтрак села в тесный круг:
Отец-вдовец, семь сыновей —
Их краше нет, и нет сильней,
И кажется, что нет на свете
Людей счастливее сейчас.
Но в их судьбе уж пробил час,
И крылья смерти полнит ветер…
Лишь Каражан, тот младший сын,
В живых останется один…
Что за слепой, угрюмый рок?
Что за судьба ему дана?
Кто это — дьявол или бог?
А может, третья сторона
Предначертала странный путь?
Узнаем ли когда-нибудь?
В то веры нам терять нельзя,
И вот уж замолкаю я,
А мой таинственный герой
Нас увлекает за собой…
Настало время, пробил час —
Он начинает свой рассказ…

2.

Порой мне кажется: наш род
Алтай хранит… Ведь каждый год
Нас небеса благословят,
И ели — стражами стоят…
А горы — стенами вокруг
Земной наш охраняют век.
Природа, скот и человек
Заключены здесь в жизни круг,
Что не разрушится вовек!
Но всё же случалось иногда:
Палило солнце круглый год,
Нарушив дней привычный ход…
Впервые помню, как тогда —
Пал жертвой засухи Алтай,
И полной не найти реки…
Напасти этой вопреки
Мы всё же собрали урожай
И сохранить сумели скот…
А наши нивы и луга
Хранит природа от врага:
Они обильные, как прежде.
Но вот осеннею порой,
В пути, влекомые надеждой,
К нам с юга род прикочевал,
Бежавший от погоды злой
И попросился на постой…
Но, чтоб не стал обузой он,
Мы отказались их принять,
Велели счастья поискать
В любой из четырёх сторон…
Ушли без зла и без укора
В глухую, пасмурную ночь.
Ещё не знали мы в ту пору:
Никто не сможет им помочь —
Они погибнут той зимой,
И их последний смертный час
Лёг тяжким бременем на нас!
Но жили мы в ладу с собой
И свято верили в одно:
Видать, судьбой так суждено!

3.

И вот однажды пробил час
Суда для каждого из нас —
Когда наш лучший кам ста лет
Покинуть должен был сей свет.
Он раньше был шаманом сильным,
Опорой крепкою нам всем,
Но перед холодом могильным
Он был давно уж слеп и нем.
Сражённый старческим недугом,
Лежал в шатре он чуть живой.
К нему пришли мы всей толпой,
Вокруг одра сомкнулись кругом.
И словно для благословенья
Он встал вдруг, немощен и стар,
Открыл глаза и на мгновенье
Ему вернулся речи дар.
Благословенья каждый ждал,
Но что же старец нам сказал?
«Чады мои! Я больше сотни лет
Был с вами в радости и горе,
Но знаю — каждый мой совет
Как будто камень канул в море.
Ваш разум словно бездна пуст,
И дух пред золотом поник,
А сердце — как терновый куст,
И вера — высохший родник,
В котором всё давно мертво…
Кто извращает естество,
Восстанет против тех природа.
И вас постигнет Божий Суд.
То злые бедствия с восхода
Неумолимые идут.
Несётся язва моровая,
Она стремглав идёт на вас,
И вашего земного рая
Уже пробил последний час!
Что сможет вас теперь спасти?
Пусть каждый бросит дом родной
И в дальний путь возьмёт с собой
Лишь то, что может унести.
И пусть Полярная звезда
Три дня ведёт вас всех туда,
Где Обь находит свой исток.
То место — верное спасенье!
Оставьте всё без сожаленья,
Сегодня — ваш последний срок!»
И он сомкнул седые веки,
И дух отдал вершинам гор.
Чтобы проститься с ним навеки —
Мы в вечер развели костёр.
И тело пеплом обратилось,
Как и слова его в тот час.
И даже сердце не щемилось —
Так он далёк уж был для нас.
Считали все, что он безумный,
Хоть каждый и молчал о том.
И потому в тот вечер лунный
Никто не бросил отчий дом…

4.
А утром странная невзгода
Пришла в притихший наш аил:
У части нашего народа
Подняться не хватало сил.
Отец мой тоже занемог,
И под собой не чуя ног,
Уже не открывая глаз,
Он дал последний свой наказ:
«Чтобы оставшихся спасти,
Эрлику жертву принести!»
И мы, кобылок черной масти,
Собрали всех, что в стаде были,
Чтоб защититься от напасти,
Эрлику в жертву их забили.
Но поразились мы знаменью,
Что раз бывает в сотни лет:
Лик солнца вдруг покрылся тенью
И стал нам виден звездный свет.
И были гул и содроганья
Из чрева матери-земли,
И так ужасны колебанья,
Что устоять мы не могли.
И почвы треснула поверхность,
Как лёд, как скорлупа яйца,
И трещины покрыли местность
Как паутина без конца.
Огонь и дым из них наружу
Рвались, начав нас ослеплять.
А дальше ожидал нас ужас,
Что я не в силах описать!
Из пламя, пепла, искр и гари,
Что возносились к небесам,
Возникли дьявольские твари
И понеслись навстречу нам.
Был каждый смугл и коренаст,
Один огромный красный глаз
Во лбу пылал у них углём.
Венчали демонов рога,
Одна рука, одна нога
Была у каждого. Огнём
Они дышали — видел я.
И смертоносная змея,
Что заменяла им язык,
Могла несчастного за миг
Арканом тонким оплести,
И жертву было не спасти…
Так кем же были эти духи?
Мы называли их Элчи,
Что к стонам о пощаде глухи —
Безжалостные палачи.
Они приходят в смертный час,
Людской состав разъять на части.
Они невидимы для нас,
И в этом, верьте, — наше счастье!
Но нам сейчас они предстали
Во зримом облике своём,
Мы их жестокость познаем
И покоряемся их силе.
Видать, мы это заслужили…
Они гигантскими прыжками
Гнались отчаянно за нами.
Арканов свист, звериный вой
Я тяжко слышал за собой,
И с ними стоны смертных мук
Слились в один кошмарный звук.
Мы добежали до шатров
И за собой закрыли двери.
Хоть нет сомненья: эти звери
Сорвут наш слабенький засов.
И сей же миг тяжелый стук
Морозом нам наполнил вены.
Те твари бегали вокруг
И бились в войлочные стены.
Но словно вечная преграда,
Что бережет от козней злых,
Как ни бесились силы ада,
Дом непреступен был для них.
Ночь опустилась черной птицей,
Укрыв в объятьях лик земли.
Порог шатра нам стал границей,
Что пересечь мы не могли.
А за порогом шум и грохот
Размножен эхом вдалеке,
Безумный визг и адский хохот
На непонятном языке.
Те духи песни распевали,
Водили дикий хоровод
И воем оглашали дали.
Казалось, этот шумный сброд
Давно уж позабыл про нас…
Но наступил полночный час,
И тишина разверзлась вдруг,
И в ней один я слышу звук:
По стенам кто-то вверх ползёт
И колет сердце страх иглой.
В ночи открытый дымоход
В миг стал для нас угрозой злой.
И взоры возведя к вершине,
Где неба звездного овал
Переломился в крестовине,
Мы чей-то видели оскал…
И словно бы оцепененье
Сошло на каждого из нас.
Нам нет ни вздоха, ни движенья —
Так, словно пробил смертный час!
Мы опустились бездыханны,
Не чувствуя тела свои,
И словно соль на наши раны
Упали сверху три змеи…

5.

Мой взор был окутан туманом
Смотрел я недвижен и тих,
Как змеи стянулись арканом
На шеях у братьев моих…
А третья ко мне подползала
Глазами как лёд зелена
И горло кольцом обвивала:
«Боишься?» – спросила она.
Я взгляд ее взглядом встречаю,
Безмолвно шепчу ей в ответ:
«Я знаю, что я умираю,
Но страха в душе моей нет!»
И тут же ослабила хватку
Безумная злая змея
И мягкой кошачьей украдкой
Легла на груди у меня.
И кровь в моих венах согрела,
Вернула дыханье мое.
Я снова почувствовал тело
И в сонное впал забытьё…

6.

Луч солнца — добрый воскреситель —
В рассветный час, сквозь дымоход,
Проник в отцовскую обитель,
Нарушив сна привычный ход.
И вновь вернул меня надежде:
Казалось, воздух чист, как прежде,
Как прежде неба высь светла…
Лишь братьев мёртвые тела
Мне вновь напомнили о том —
Вчерашний ужас не был сном!
И я проснулся в мире новом,
Где всё разбито, как стекло,
Не различить добро и зло
И не разрушиться оковам,
Что предназначены судьбой.
И во вселенной нету силы,
Той силы, чтоб сейчас могла
Вернуть мне дом и берег мой,
Отныне ставшие могилой —
Могилой, выжженной дотла!
До смерти мне не счесть потерь…
И вот шатра открыл я дверь —
И снова вижу за порогом,
Как чьи-то мёртвые глаза
С тоскою смотрят в небеса…
По горным следуя дорогам,
Я шёл в другой аил и в третий —
Везде всё та ж картина смерти.
Болезнь объяла белый свет,
И кажется — живых уж нет…
Она их, как траву, скосила!
Оплакать всех — не хватит слёз,
А на устах один вопрос:
Что за неведомая сила
В живых оставила меня?
Иль живы все, и мёртв лишь я?..

7.

Я по земле брожу один,
Печали вечной властелин.
Один меж небом и землёй,
И мрак ночной стоит стеной.
В ночи я кричал —
Но мне отвечал
Лишь ропот дубравы дремучей.
Я звал в тишине —
Но вторили мне
Лишь эхом гранитные кручи.
И где бы пути не закончил я круг —
Всё то же безмолвие злое вокруг!
И нет сомненья, что теперь
Брожу я, словно дикий зверь:
Тот вепрь горный — мой сосед.
Но мне и в нём поддержки нет:
Его мой облик устрашит —
От человека он бежит!
И я всё так же одинок,
Как одинок быть может Бог,
Хоть я — в отличье от Него —
Создать не в силах ничего…

8.

Найти желая смерть свою,
Стою у бездны на краю.
Лежит ущелье предо мной —
Внизу меня там ждет покой,
И нет ни боли, и ни слез.
И вот уж ногу я занес…
И мир обвел прощальным взором,
Но, может, это снится мне?
Я вижу всадника на скором,
Ретивом, мощном скакуне.
Как появился — неизвестно,
Он вдалеке, на том краю.
И хоть разделены мы бездной,
Он мчится в сторону мою!
Еще лишь шаг — должны разбиться,
Обоих пропасть поглотит.
Но пройден край, и словно птица
Скакун по воздуху летит!
Мысль поразила громом с неба,
Порывы радости круша:
Гонец тот человеком не был —
Была то мертвая душа!
Душа умершего до срока,
Что без покоя и без сна,
В плену неведомого рока
По миру странствовать должна.
Летит навстречу — он уж рядом,
Едва успел отпрянуть я;
Меня окинул мертвым взглядом
И поднял на дыбы коня.
И голос призрака нарушил
Безмолвия свинцовый сон.
Его слова ворвались в душу,
Я ими был заворожен:
«Не стой у мертвых на пути!
Тебе здесь смерти не найти!
И не перечь своей судьбе —
Мы знаем, что должно тебе.
Могилой стать ни это дно —
Давно уж это решено.
Но чтобы жребий свой узнать,
Иди семь дней, не глядя вспять.
За солнцем следом, по прямой,
Там, среди пустоши степной,
Стоит таинственный шатер.
И хоть никто в нем не живет,
Внутри всегда горит костер,
И в том костре есть тайный ход,
Что приведет в страну теней.
Так отправляйся же скорей —
В том царстве ждет тебя Эрлик!» —
Сказал он и исчез сей миг.

9.

Пришёл в себя я понемногу
И в вечер тронулся в дорогу —
Туда, где небосклон скрывал
В себе надежды и угрозы,
И где закат костром пылал,
Костром прощальным, цвета розы.
Но смутный трепет перед тайной
Меня толкал к пути назад,
И повернуть тропой случайной
В тот поздний час я был бы рад.
Но пронеслись семь дней, как сон,
Что позабылся на рассвете.
Так, словно бы попутный ветер,
Меня домчал до цели он.
И я вступил в пустынный край,
Где нет ни запаха, ни звука,
Ни пенья птиц, ни дятла стука —
И только лишь вороний грай
Ко мне доносится сквозь тьму.
Там, где пылал закатный свет,
Шатра я вижу силуэт,
И я всю ночь иду к нему…

10.

И вот, в рассветный час утра,
Среди безмолвия природы,
Я пересёк порог шатра.
Глухие, сумрачные своды
Объял сгущающийся мрак,
Хотя внутри горит очаг…
Не осязала то ладонь,
Не видели людские очи —
В том очаге пылал огонь,
Чернее самой чёрной ночи
И холоднее зимней стужи!
Он словно источает ужас,
Что дух не в силах превозмочь.
Но, отгоняя страхи прочь,
Я, сделав шаг судьбе навстречу,
В пламень захожу по плечи
И приближаюсь к середине,
Где будто дьявольская пасть
Провал зияет — и отныне
Могу навеки я пропасть!
Но волю всю собрав в кулак,
Как в чёрный, страшный омут,
Так, словно вызов бросил враг,
Но зная, что друзья помогут,
Я соскочил в подземный мрак…

11.

Я ожидал падения,
Но будто бы во сне
Чудное превращение
Свершается во мне.
Я чувствовал, что тело
Утратило свой вес,
И мог парить я смело —
Я будто бы исчез…
И начал погруженье
В суть глубины земной,
Но странное виденье
Открылось подо мной…
Сложна задача описать
Мир зыбкий, словно тень.
Смотрел я — и не мог понять,
Была там ночь иль день.
Я видел реки и ключи,
Текущие на дне,
И солнца тусклого лучи
Мерцали в глубине!
Средь скал и каменных пород
Я видел дым на пашнях,
И странный маленький народ
Скрывался в тёмных чащах.
Виденье минуло —
И начал я движенье,
И тело вновь вернуло
Прямое положенье.
И наклоняясь немного,
Я видел путь прямой,
И вот уже дорога
Несётся подо мной!
По чёрной той дороге
Был быстр и лёгок ход —
То крылья или ноги
Несли меня вперёд?
А бег всё ускорялся,
С путём мы будто слились.
Неведомые старцы
Лишь мимо проносились!
Но вдруг прервался мой полёт —
На гору чёрную я слез,
Ступив на каменный карниз.
Вверху — небес свинцовых лёд,
Вокруг — железный мрачный лес,
По склонам круто сходит вниз…
Я сквозь него пошёл вперёд,
Пути не зная, наугад,
На звук далёких, шумных вод.
Спиной я чувствую лишь взгляд
Из чащи тёмной странных лиц
И чёрной стаи мёртвых птиц.
Я слышу тягостное пенье…
Лес расступился на мгновенье —
И я стою на берегу.
Река несёт своё теченье,
И мост найти я не могу.
За той водой — страна теней,
Идёт оттуда серый дым…
И мягко стелется по ней.
Реки той имя — Тойбодым.
И горче нет её волны —
Она несёт людские слёзы,
И все несбывшиеся грёзы
В потоке том погребены…
Я вдаль гляжу и вижу чётко:
Возникла точка вдалеке.
Плывёт всё ближе — это лодка,
Что шла без вёсел налегке.
Она плыла ко мне навстречу,
И в ней уж вижу я того,
С кем мне судьба сулила встречу
В конце похода моего…

12.

Передо мною был Эрлик!
Древнее времени старик.
Худой, высокий, очень смуглый,
Глаза, горящие как угли,
Что вечно смотрят прямо в душу,
И может погубить тот взгляд…
Усы заброшены за уши,
Спадает волнами до пят
Раздвоенная борода…
А рядом плещется вода,
И я смятен стою у края,
И что сказать ему — не знаю…
Но с лодки не свожу я взгляд:
Как быть могло, что миг назад
Она шла волнам вопреки,
Вверх по течению реки?
«Прошёл я долгую дорогу.
Хочу спросить тебя о многом,
Что может разум сжечь дотла
И целый мир повергнуть в дрожь…
Скажи, всегда ли ты плывёшь
По речке, в лодке без весла?»
Таким я задался вопросом…
Эрлик же приподнял свой посох,
Речной коснувшись ряби зыбкой,
Ответил с мягкою ухмылкой:
«Ты видишь сор, что по теченью
Несёт волна, минуя мели?
Он, следуя воды стремленью,
Плывёт без смысла и без цели.
Так все миры и всё живое
Плывёт по времени реке,
Пред вечностью проходит строем
И исчезает вдалеке.
И человек не исключенье:
Плывёт, как щепка по теченью,
Безвольно и без пониманья,
В плену обманчивого знанья
И в рабстве чьих-то ложных грёз.
Воспринимая их всерьёз,
Он — словно тот, кто с детства слеп.
Представь, как путь его нелеп:
Он в лодке той всегда один,
И путь его так не беспечен:
Среди порогов и стремнин,
Ведь слеп он, и грести уж нечем!
Его грядущее темно,
А впереди всегда одно:
Лишь океан небытия.
Его там вновь встречаю я.
И, суд свершив без промедленья,
Дарую новое рожденье,
И снова повторится круг…
Доволен ты ответом, друг?»
— «О, как печален наш удел!
В круговороте зим и весен
Владеть лишь лодкою без вёсел…
Но как же положить предел?
Остановить безумный бег,
Чтоб стал свободен человек?»
— «Есть где-то берег величавый,
Сокрыт туманной пеленой.
Но он не левый и не правый,
И не небесный, не земной.
Он там, в дали, и прямо здесь.
И нет его, и всё ж он есть,
Но от простых схоронен глаз.
Возьми же бубен мой сейчас.
Его ударом оживи
И чувства обострив свои,
Через вселенную лети,
Попробуй берег тот найти!»
Я бубен взял с благоговеньем,
Ударил лёгким дуновеньем.
Он встрепенулся будто птица,
Прирос он вмиг к рукам моим,
И мочи нет остановиться,
Я вверх взмываю вместе с ним!
Не в силах тяги превозмочь,
Лечу из преисподней прочь!
В седых небес ночной покой
Лечу, как в бездну, с головой!
Там звёзды кружат хоровод,
Пока их не вспугнул восход…

13.

Лечу я к той, что всех светлее —
Полярной, старшей из сестёр.
Вдруг вижу: рядом пламенеет
Никем не виданный костёр.
То разноцветные зарницы
Блистали в туче грозовой.
Её менялись вмиг границы —
Порой казалось, что собой
Она обнимет всё пространство!
Изменчивость и постоянство —
Вот в чём природа этих кружев…
В душе моей восторг и ужас!
Я подлетаю к ней сейчас
И вижу: туча состоит
Из мириадов разных глаз.
И каждый на меня глядит
С вопросом — живо и пытливо,
Как будто я какое диво!
В глазах тех райские красоты…
Как пробудившийся вулкан,
Вдруг голос спрашивает: «Кто ты?»
Я отвечаю: «Каражан!»
Из тучи смех пролился громом,
А голос рёк хрустальным звоном:
«Ты — Айы, ты — от века спящий.
Так пробудись и будь смотрящий!»
И я вдруг стал огромным глазом,
Что мог легко увидеть разом
Все подвселенные миры,
Весь ход божественной игры,
Живой космический огонь…
Я видел целостным охватом
Скопленья звёзд и каждый атом,
Я мог их все собрать в ладонь
И отпустить одним движеньем,
Развеять лёгким дуновеньем.
Так шаловливое дитя
В песок играет и, шутя,
Его по ветру развевает,
И строит из него дворцы…
Оно само тогда не знает:
Они с Ним — равные творцы,
С самим Тенгри, что создал свет.
И ближе их на свете нет!
Вошёл я будто в середину
Вселенной, мира, естества.
Я видел всякую картину,
Что мог увидеть чей-то глаз,
И дух любого существа
С моим единым стал сейчас.
И понял я: та сторона —
То заповедная страна,
Где положил Тенгри-творец
Движенью всякому конец,
И ходу времени предел.
И нет ни помыслов, ни дел,
И нет ни жизни, и ни смерти.
Придёт на смену круговерти
Лишь гордый вечности покой —
Тенгри, тот берег золотой!

14.

Но быть я вечно не смогу
На том заветном берегу,
Где были чувства так легки.
Всё растворилось словно сон —
И вот я снова у реки,
И предо мною снова Он:
Эрлик, подземный судия,
Хранитель мирозданья.
В его глазах читаю я:
Пришла пора прощанья…
— «Настало время возвратиться,
Тебе на землю, милый друг.
Так и кочующая птица
Должна покинуть тёплый юг
И воротиться в край родной».
— «Но как же так, Эрлик, постой!
Мне к людям больше не вернуться:
Мир от болезни опустел.
И где мне в нём ни оглянуться —
Увижу груды мёртвых тел…»
— «Мне колесо времён под силу
Поворотить для друга вспять.
И снова станет всё как было,
И будут живы все опять!
И вновь ты встретишься с семьёй.
А как вернёшься ты домой —
Семь лет ходи среди людей
Стезёю правды, а не лжи.
И, помня о судьбе своей,
Во всём им преданно служи:
Даря надежду и любовь.
А после встретимся мы вновь
На этом вечном берегу.
Твою таинственную суть
Тебе раскрыть я помогу.
Уже ко мне ты знаешь путь,
Сюда вернуться обещай…
Ну, а до этого — прощай!»
Сказал Эрлик, сойдя из лодки.
Степенной, царственной походкой
Пошёл от берега он прочь,
Навстречу чёрного, как ночь,
Коров медлительного стада.
Там оседлал Эрлик быка,
Ударив в бок его слегка,
Поехал быстро по земле
Туда, где в сумеречной мгле,
Среди болот стоял дворец.
То был истории конец.

Эпилог

Когда вернулся я домой —
Меня давно уже искали,
И вдруг, узнав, что я живой,
В аиле люди ликовали!
Навстречу мне бежали братья,
Их счастью не было конца,
И были жаркие объятья,
И слёзы моего отца…
И каждый спрашивал меня:
«Найдя пустой твою кровать,
Тебя мы бросились искать.
Но где ты был три этих дня?»
Что было им ответить мне?
И кто б поверил в мой рассказ?
«В какой блуждал я стороне —
О том не помню я сейчас!»
Вот всё, что я сказал тогда,
А после лишь молчал о том.
И мне казалось иногда —
Пережитое было сном…
Тем сном, что тает, как туман,
Лишь на заре ты пробудись.
Но если этот сон — обман,
То что тогда вся наша жизнь?..
Казалось, Берег вот он, рядом,
Где жизни истинная суть.
Где нет нужды в земных наградах,
Где Вечность — это просто Путь.