Что я могу сказать тебе без мата...

Что я могу сказать тебе без мата
О нашей эмиграции в раю?
Что я устал быть вечно виноватым
За юность пролетарскую мою.

Что пережил Ромео и Джульетту,
И автора еще на пару лет.
Во мне, как и положено поэту,
Есть сердце, вечность, музыка и свет.

Что и сейчас, как некогда вначале,
Кладу свою судьбу, как белый стих,
На ноты прозаической печали.
Порой чужих детишек обучаю
И думаю о них, как о своих.

Что соткан из классической культуры,
Весь состою из вычитанных книг.
Но мужики скоты и бабы дуры,
И разум к этой истине привык.

Люблю с самим собою побороться,
Как будто развиваюсь и расту.
И даже в концентрации уродства
Упрямо склонен видеть красоту.

Гляжу на Шопенгауэра, мы с ним
Похожи, хоть и не одно лицо,
Ведь, в сущности, донашиваем мысли
Чужие, как одежду за отцом.

Мне скучно отдыхать, лежать на пляже,
Смотреть на загорелые тела,
Как будто меня южная мамаша
Не летним воскресеньем родила.

Устал от гормональных наваждений.
Хотя я сам не сею и не жну,
Так много дел других и поважнее,
Что некогда купить себе жену.

Бог уберег от лёгкого богатства
И красоты особенной не дал,
Но подарил возможность наслаждаться
Присутствием изысканнейших дам.

Мужчины вожделением объяты,
А я твержу себе, как идиот:
“Только меняясь сохранишь себя ты,
Оставишь все как есть - и все уйдет”.

Так пусть уходит. Что там сохранять-то,
И так все разворовано уже.
Мотор! Хлопушка! Камера! Стоп! Снято!
До встречи на финальном монтаже!

Мне было не до славы, я работал.
Мне было не до денег и наград.
На поиски студенческой свободы
Собрался и уехал в Ленинград.

И все само собою как-то вышло.
Был теплый месяц. Кажется, июль.
По Невскому гуляли Харе Кришна,
А с ними я танцую и пою.

Так будь же ты в веках благословенна,
Наивная святая нищета!
Часы мои всю жизнь считали время,
Но так и не сумели посчитать.

Пол века напролет проговорив, мы
Узнали, наконец, наверняка,
Что помним наизусть почти все рифмы
Великого родного языка.

Теперь мне пятьдесят. Живу в квартире,
Недалеко от станции метро.
Случайный человек в случайном мире,
Я знаю, вижу, чувствую нутром,

Что больше не испытываю зависть,
Но, несмотря на эту благодать,
Не знаю, для чего я просыпаюсь
И для чего укладываюсь спать.