Божий промысел

По пыльной дороге, в  истоптанных старых лаптях
Шли пОутру двое: послушник младой и монах.
И скудного хлеба в суме зачерствевший кусок
Делили, как неба бездонного жадный, последний глоток.

Навстречу рыбак. Их с почётом ведёт к себе в дом.
И ужин, давно уж, на блюде готов дорогом,
Но только послушник, отведав горячий кусок,
Швырнул это блюдо в овраг, за развилку дорог.

На следующий день им крестьянин готовил ночлег.
Их ноги обмыл, разделил бедный кров свой и хлеб.
Наутро подводит дитя он под благостный крест,
Но умер ребёнок, лишь только коснулся послушника перст.

Идут вдвоем дальше и видят заброшенный дом:
Вокруг ни души, стылый ветер сипит под окном.
И мудрый  монах, чтоб послушника пыл обуздать,
Решил в этой старой избе продувной ночевать.

Но лишь позолотой забрезжил рассвет у земли,
Послушник по брёвнам в избе разобрал все углы.
И тут же по новой их стал, не спеша, собирать.
И старый монах был не в силах тогда промолчать:

- Чудачествам я не устал удивляться твоим.
Быть может, ты болен, не ведаешь сам, что творишь?
Почто рыбака ты отказом обидел, ребёнка сгубил,
Ведь он перед Господом чист и безропотен был?

Ворчал. И прозрение свыше спустилось к нему.
Послушник руками, как ангел крылами, взмахнул.
И Бога посланцем предстал пред монашеский сан.
- О, старче, узри, что твоим не открылось глазам.

Рыбак с нами был хлебосолен, радушен и добр,
Но ценное блюдо украл он, чем вскоре беду бы навлёк.
И чтоб через то серебро Страшный Суд не принять,
Уж малого лучше лишиться, да благость познать.

Ребёнок, представший послушно под благостный крест,
Действительно, мил был, как ангел, сошедший с небес,
Но с каждой минутой под маетным сердцем его
Жило-разрасталось коварное, страшное зло.

А в старой, холодной, заброшенной всеми, избе
Хранилось богатство во злате монет, серебре…
Ее разорил, чтоб за жадность никто не погиб,
А вновь собирал, чтобы путник уставший в ночи был укрыт.

Вернись, старче, в келью. Себя не терзай, не пытай.
Судов и Господних глубин нам неведом непознанный край.
И там, где умом не понять, нужно крепкую веру иметь,
Из сердца сомнения гнать, чтоб, как факел, как светоч, гореть…

…И ангел растаял.
Стоял одиноко монах
На пыльной дороге. В истоптанных старых лаптях.
Но с каждой минутой стучало в груди всё сильней:
«Я верую, Господи, воле и силе Твоей!».
               
                24 января, 2010