meaxima culpa

Ни мужчина, ни женщина,
без возраста и семьи.
Бездны прожекторов
прожигают во мни-
мости моего moi вину
из вен-
ского акционизма.
Прислони к моей шее струну
извне
Виал d'amore низкой
тональности в интонации;
выделение вымени лица
в моей слезе целой нации,
в моём крике — отца.
Moi c'est Женсана Ардевол,
обез"эн"енный Адриан,
в сути черезчур стар, в точь юн.
Искажённая тьмою парабола
на кладбище облаков ар(м)ия,
как Эндрю, но всё тот же —
Леверкюн.
Sub specie Цинцинната
казнили за искренность,
меня — за великую, но не мою,
написанную Бернатом
пером чужой искры
великую внутренную
войну.
О, Hetaera Сара,
серенусовское eros
одари последним путём.
Маска с раскола глаза
спала:
порезанный эхом
истории дверной проём.
На седьмой день вырвали язык.
Симулякры сущего, подыг-
райте космическое
волной.
Имена перебрались,
но Я — самое полное
человеческое
зло.
На руках у смерти, прошу лишь одно:
верните Нику домой,
А пока...
остаётся скорбеть и страдать,
и падать, писать, умирать,
но стихи мои — знак,
что никому не дано понять,
кроме вечной вины.