Почти

Под жёлтым солнцем, белою луной
На высоте, там видно городские крыши,
Родился он, обласканный судьбой,
В тепле гнезда, где шум дорог не слышен.

От скорлупы до крыльев молодых
Заботой был родительской охвачен,
Отец и мать делили ласку на двоих,
И пищи поиском он был не озадачен.

Летели дни, и он встал на крыло,
Не покидая сводов чердака,
Имелось в крыше наверху окно,
Там было видно небо, облака.

Оно манило глубиной простора,
И свежий ветер перья наполнял,
Он знал о том, что скоро, очень скоро
Наступит время, и о нём мечтал.

Фантазия питала его чувства
О неизведанных в том мире чудесах,
Оттачивал полёта он искусство,
Дни напролет витая в облаках.

И стаей голубиной возвращались
Его уже подросшие друзья,
И в их рассказах сказкой наполнялись
Зовущие просторы и земля.

И вот однажды он, почуяв силу,
Направил свой полёт в проём окна
С надеждою увидеть чудо мира
И ощутить то чувство, как весна.

Обрушив на него всё буйство красок,
И шум, и запахи неведомых краёв,
Мир показал, что большинство из сказок
Являлось вымыслом тех молодых умов.

Его встречали мусорки, вокзалы,
И площади наполнены людьми,
Но а прекрасные придуманные залы
Помётом птиц и пылью поросли.

И день за днём порхая по аллеям,
Кормясь с руки хмельных, весёлых дам,
Одну мечту в душе своей лелеял,
Когда умчится к девственным лесам.

И там самой природой окрылённый,
Напитанный просторами ветров,
Он встретит ту, и ей благословлённый,
Покажет всем, на что он был готов.

Она явилась молнией в тумане,
И благородством веял её стан,
И голубь наш, живя в самообмане,
Упав пред нею, на колено встал.

Ему голубка близкая твердила,
Что быть ему растерзанным судьбой,
Но в жилах кровь кипящая бурлила,
Любовь его манила за собой.

Он восхищался высотой её полёта,
И блеском глаз, и остротой когтей,
Но было в ней пугающее что-то,
Тот взгляд, сквозь перья, до костей.

И он пытался, очутившись рядом,
Держать поток крылом, как и она,
Отравлен был любви он сладким ядом,
Он в камни бросил жизни семена.

Пришёл тот день, и в чувствах он признался,
Прочь оттолкнул всех любящих его,
В орлицы взгляде любовь найти пытался,
Решил ва-банк, иль всё, иль ничего.

Она, схватив его беспёрой лапой,
Вонзила когти в трепетное тело,
Его любовь, упав багровой каплей,
Рубиновой стрелой к земле летела.

А он, попав в смертельные объятия,
Шептал: «Любимая, как лёгок твой полёт»,
И от любви терял он жизни восприятие,
Его орлица молча в дом несёт.

А там, среди птенцов своих голодных,
Вспорола грудь его когтем железным,
Летели перья по путям ветров свободных,
Счастливым умирал, что стал он ей полезным.

Так любящее сердце становилось,
Последним пульсом выбросив: «Люблю»,
Горячей крови из груди его напилась,
На счастья миг сменял наш глубь жизнь свою.

И год за годом стаи голубей
Взмывают вверх, пронзая облака,
И парами, она за ним, и он за ней,
Счастливыми живут наверняка.

Но всё равно находится один,
Или одна несчастная горлица,
Кто в жизни будет вовсе не любим,
Ведь жизнь его лишь миг из жизни хищной птицы.