Угасли

Сверкали капли

А день звенит, как лист опавший,
сверкают золотом леса.
И кажется мне воспылавшей
осенней юности краса,
где тишина плывет лазурью,
ложится пятнами, как снег,
покрыта будто бы глазурью
тропинка там, где человек
ходил вчера по бездорожью,
печалясь вредной тишине,
и зеленело где остожье,
сверкали капли на стерне,
катились жемчугом по листьям
в открытую печаль мою,
и начинал уж ветер злиться,
срывая походя листву.


И снова

И снова дождь, и снова слякоть,
и снова утренний туман.
Деревья стали снова плакать.
Вокруг повис опять обман.

Не рвутся нити дождевые,
пронзает холод до костей.
И словно раны ножевые
открылись посреди степей.

Душа страдает, в огорченье
сверкают будни на дворе.
И только лунное свеченье
да тополь странный в серебре

стоит под окнами двойными,
печали не скрывает он.
Словами б высказать иными,
как будто бы кошмарный сон,

приснившийся совсем недавно,
на утренней заре весной
качался тополь синий плавно,
не стряхивая сон ночной.

Вокруг всё пело и смеялось
в лучах предутренней зари.
На всём лежала тихо алость…
…и длилось всё минуты три.


Угасли

Завяли надежды на счастье,
угасли печальные дни.
Хоть взоры уже не лучатся,
сверкают лучисто огни
фонарные в лужах осенних,
тревожат, как звёзды в ночи,
пустые в своём откровенье.
Подобьем огарка свечи
луна выплывает картинно,
и смотрится в лужу она…
Ей в луже, конечно, противно,
щекочет ей нервы волна
и лик искажает степенный,
и нету той яркости в ней,
в бездонной, но луже, осенней
в остатке занудных дождей
лежит, распластавшись на поле,
чернеет под летом чертой.
Луна, исскучавшись по воле,
скрывается в тучке пустой.