Дневник

Подарок бабушке я вроде завернула,
И торт любимый с вишней на столе..
Уже ушла, я только ведь моргнула.
Одни дела у взрослых на уме.

На улицу не бегать мне сказали,
И радио включать тоже нельзя,
А я послушала, меня потом ругали.
Сказал там дядя: «Началась война».

Глаза закрою, будто засыпаю,
Чтобы подслушать взрослый разговор.
Бабуля с братом вещи собирают
И нервно про поездку ведут спор.

Мы не смогли уехать, нас не пропустили.
Приобнимая бабушку, ловлю я слезы лбом.
И снова дом, дверь намертво закрыли.
В окнах пожар, смешавшийся с дождем.

Теперь по вечерам мама шьет форму,
Все чаще нашим гостем был солдат,
Есть разрешали только самому худому.
Таким он стал, родной наш Ленинград.

И снова утро, холодно и страшно,
Я в помощь раненым сегодня кровь сдала.
Быть сейчас вместе, только это важно.
Декабрь. Сестра женя умерла.

Под звук сирен и громкого мычания
Сквозь снег и крик везла свою сестру.
Я говорю, а мне в ответ молчание,
И у самой синеют губы на ветру.

Она ходила километры до завода,
Чтобы спасти других больных ребят.
Все холоднее, больше непогода…
Не стало бабушки, а Ленинград бомбят.

Бомбят нещадно дет. сады и школы,
И по талонам хлеб на всю семью.
Бабуля ела редко, лишь уколы
Спасали временно понятную судьбу.

У мамы на щеках следы от пепла,
От жгучих и больных остатков слез.
Я достаю дневник, опять пометка.
Братишку в этот раз забрал мороз.

Он тоже помогал нашим солдатам:
Работал в штабе, на заводе ночевал.
Вместо рублей едой просил зарплату,
Нёс то бойцам, то нам все оставлял.

Холодных рук жар пробивал до дрожи.
Его несли два каменных плеча.
А после Лёки дядя Вася, дядя Лёша.
Мне говорят: «Ушли, у двери натопча».

В нашей квартирке стало очень пусто,
Лишь шкаф хранит поникшие пальто.
Лежит подарок пыльный мой до хруста
И ждет, пока откроет кто его.

Мамуля, где ты, так хочу в объятия.
Меня не греет свечек тишина.
Запись в дневник, как страшное проклятье,
Я потеряла всех, оставив лишь себя.

Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня…