Письма из провинции. Письмо 8

  Итак, Римма Васильевна, мы живём в своём доме. Мама устроилась на работу в сыр-цех, филиал городского молочного комбината.  Цех обслуживал все ближайшие фермы, а их было более 10. В те годы сельское хозяйство работало на полную мощность. Утром нескончаемым потоком ехали подводы с бидонами - подвозили молоко на переработку. В сыр-цехе изготавливали сливки, сыр, сливочное масло. И всё высочайшего качества, продукцию отправляли на городской молочный комбинат, а там из твёрдого сыра делали, например, плавленый. Практически продукция шла на экспорт. Я иногда приходила к маме на работу.  Сыр-цех был расположен в трёх минутах ходьбы от нашего дома, нужно было перейти дорогу, зайти в огромный сад.В глубине его были построены корпуса сыр-цеха. Всё при строительстве было продумано. Возле леса, у обрыва, был  вырыт огромный котлован, куда стекались производственные сточные воды, образовавшиеся   при переработке продукции.
В саду, рядом с цехом вырыта траншея, куда зимой закладывали лёд. Его рубили на пруду, привозили и укладывали в траншею, закидывали опилками, чтобы  не таял. Женщины-работницы сыр-цеха в течение всего года рубили его, привозили на тачках в помещения, где необходимо было охладить молочную продукцию. К чему это я? Да к тому, чтобы было понятно, какой это тяжёлый труд. Не каждому мужику по плечу. А ведь женщины и тяжелые бидоны с молоком таскали вдвоём. После окончания всех работ, необходимо было разобрать сепаратор (при помощи этого агрегата из молока получали сливки),один из главных компонентов сепаратора - тарелки,они исполняли роль фильтров, их количество доходило до сотни. Нужно было снять каждую, перемыть и поставить на место. К утру сепаратор должен быть подготовлен к работе, быть в идеальном состоянии. Рабочий день начинался в 7 утра и длился до окончания всех работ. И можно, конечно,  было тянуть до вечера, трудиться не спеша. В цехе были две смены. Хорошо, что в маминой смене работали такие же трудолюбивые, активные, я бы даже сказала - безбашенные напарницы. Всё делали быстро, слаженно. По времени  смена мамы заканчивала работу всегда раньше другой смены. Маме нравилось работать здесь (хотя что тут могло нравится? тяжелый изнуряющий труд!) потому, что был ненормированный рабочий день. Сделал дело - иди гуляй. Потому и вертелись, как заведенные,  работницы, практически не отдыхали, чтоб побыстрее уйти домой. Очень мама переживала, когда кто-то уходил на больничный или в отпуск. Тогда смены менялись, в напарницы могли попасть работницы из "ленивой" смены.
  Когда мама пришла на работу в сыр-цех, мастер, посмотрев на неё, покачала головой: "Как ты будешь работать при такой худобе?" Попросила встать на весы.
"47 килограмм! Бараний вес. Будем тебя откармливать!"
  Как только женщины садились перекусить, маме наливали большую кружку сливок и давали кусок хлеба или пирога. И так постепенно она стала набирать вес.
  Не устаю восхищаться её трудолюбию и работоспособности. Тяжелый ежедневный труд, на ногах всю смену резиновые сапоги, бетонные полы во всех цехах. Помню огромные чаны с молоком и  подвешенные к ним мешалки, которые двигались вдоль чана и перемешивали молоко. Я удивлялась, как может молоко при помощи этих мешалок превратиться  в творог? А оказывается, к молоку добавляли сычужный фермент, благодаря которому молоко свёртывалось, превращалось в сгустки.
 Нужно было следить, чтоб процесс был закончен вОвремя. Молоко под воздействием мешалок превращалось в творог. Его закладывали в формы, вдавливали пластмассовые цифры - наносилась дата изготовления, ставили под гнёт и относили в подвал, который был вырыт глубоко под землёй. Здесь всегда было холодно, высокие деревянные полки до самого потолка, здесь созревал сыр при определённых температурах. Когда он был почти готов, женщины облачались в длинные резиновые фартуки жёлтого цвета, наливали воды в огромные тазы, брали в руки щётки и мыли каждую головку сыра со всех сторон, затем просушивали и готовили к парафинированию. В специальном  помещении растапливалась печка, в неё был вмонтирован котёл. В котле плавили парафин, когда он почти закипал - головку сыра опускали в парафин одной стороной. А ведь она имела вес от 7 до 10 кг! И надо было держать её на весу. После парафинирования одной стороны, головке давали время на просушку (но процесс не останавливался, оформлялась другая головка и т. д.), а затем опускали в парафин вторую половину головки.
  Конечно, мама приходила домой усталая, по дому тоже хватало дел, готовка пищи, стирка, уход за животными,  у нас была корова, телёнок, поросята, куры, летом огород.
  Да, Римма Васильевна, помощи ждать было нЕоткуда. И воспитанием моим никто не занимался, никто не интересовался моей учёбой. Мне порой казалось, что я никому не нужна. Я не помню, чтобы мама меня хоть раз приласкала, обняла, погладила по голове, поинтересовалась, чем я живу, как дышу. И на родительские собрания родители не ходили. Ах, нет, один раз точно отец ходил на собрание. Это было из-за инцидента с учителем математики Риммой Фёдоровной. Это была молодая, уверенная в себе женщина, красивая, с прекрасной фигурой, которую отлично подчёркивала своими облегающими нарядами.Она хорошо знала свой предмет, по математике у меня хоть и была твёрдая четвёрка, я не особо математику любила. Всё-таки гуманитарные предметы мне нравились больше. Я всегда боялась вызова к доске, знала, что обязательно растеряюсь из-за своих комплексов. Римма Фёдоровна могла ученика  унизить, поиздеваться, поехидничать, назвать дебилом,схватить за руку и потаскать вдоль доски.
 В седьмом классе меня мама подстригла коротко (до этого я волосы завязывала в "хвост", они были от рождения волнистые, но при такой причёске завивался только кончик "хвоста"). Волосы  "выйдя на волю" стали закручиваться, мне понравилась такая причёска.  Пришла в школу, многие удивились моему новому образу. И особенно поразилась Римма Фёдоровна. Она начала меня отчитывать и стыдить - как я посмела навести кудри и явиться в таком виде в школу! Я что-то лепетала в ответ, когда на меня кричат - теряюсь. Она бросила мне полотенце и заставила намочить голову. От обиды я не плакала, а рыдала, успокоится долго не могла, такое унижение на глазах всего класса! Волосы высохли, стали ещё кудрявее, т.к. я головной убор на них не надевала (в школу же шла в головном уборе. поэтому они были немного примяты).  Римма Фёдоровна была обескуражена.
  Я и дома не могла успокоится, слёзы меня буквально душили. Родители заметили моё настроение, я ничего не хотела рассказывать, но отец всё же заставил меня поделиться.
  Вот и сходил на собрание, подошёл к Римме Фёдоровне поговорить, видимо разговор был жёстким. На следующий день она попросила у меня прощения перед всем классом.
-
На фото я с папой. А пиджак мне сшил дедушка Степан Тимофеевич.