Эх, кони!

 Чтобы попасть на открытую воду, пришлось  пробиваться к ней   сквозь ледяное стекло.

 Пластины льда   были   нетолстыми,  и позволяли  легко разбивать их металлическим веслом.

  Метров пятнадцать,  преодолел  без особого труда, а  потом наступило  ожидание, утки переговаривались   в тростниках, они хорошо слышали,  как я крушил лед, как устраивал себе ухоронку и теперь дожидались, когда я покину  их угодье.

Кричало воронье в ожидании моей стрельбы и возможности подобрать случайного  подранка.    Изредка  делала облет плёса чайка,   и тоже надеялась  на халявную добычу.

На южном берегу беседовали два охотника, ясно были слышны их голоса, только отдельных слов  было не разобрать, друзьям   всегда есть о чем поговорить.

Два дня назад  кряковая утка  ходила здесь сотенными табунами. В 16-00 послышался звук моторки,  и стало ясно, что  прибыл на зорьку охотник, что вчера лихорадочно  палил здесь, но стрельбы с его стороны не последовало.

Видно, что основную массу птицы стрелок  успел  уже разогнать. К ночи похолодало, я достал рюкзак, открыл  его, и  стал искать  в нем перчатки,  их в нем не оказалось, видно оставил в машине.

Пришлось  возвращаться.  Выплыл,  оставил лодку на берегу, и  пошел к своему авто. Вожак лошадиного косяка увидел меня, и тут же решительно пошел   на сближение.

Всем своим видом он хотел показать мне свое негодование, что я, незнакомый для него человек,  пришел на территорию,   где он единственный  хозяин. Он сильно сложен, рыжего цвета, хвост у него черный ухоженный, без репьев, вскоре отделилась от косяка и подошла  к нему гнедая кобылица.

Она демонстративно стала касаться гривой  шеи,   жеребца, и стало  ясно, что это его   фаворитка.   Территория, на которой днюют  и ночуют лошади,  огорожена проволокой (электропастухом), чтобы проехать сюда, пришлось открывать   ворота, у животных есть  доступ к воде.

Подтянулись к машине еще две лошади, любопытно было животным глядеть на  машину обнюхивать ее, облизывать. Сосед по улице  Максимыч вчера рассказывал,  что пока он проверял  сети на Степанихе,  у него быки сломали оба зеркала заднего вида  жигуленка.

Я устал терпеть лошадиное любопытство, вышел из машины и громко сказал
-Уходите лошади!

Отошли кони, а спят они, стоя, травостой там уж выбит. Они   живут здесь круглые сутки, пьют воду, и кормятся травой. А перчаток не нашел, подумал неужели забыл?
Вернулся на плес, зябко прятал  руки в рукавах зимнего камуфляжа, ждал.

В сумерках за спиной раздался звук подобный крику гурана, изготовился, оказалось, что  это нырковые утки  увидели  мои  манишки, и стала  их тестировать.

У меня не было с собой манка, а рекомендуют иметь их при себе несколько. В глубоких сумерках  пара уток приблизилась на дальний выстрел,  но стрелять из положения, сидя не хватало обзора, решил вставать, но птицы услышали меня и улетели.

А перчатки мои  остались лежать на пассажирском сиденье под буханкой белого хлеба, подумал  позже, надо было отломить  краюху и угостить ею вожака, но как говорят в народе: хорошая мысля приходит опосля.