Сказка Невеста Полоза

Не ходи во поле.
Не гуляй на воле,
Аль быть беде – не сдобровать.
Аль девица не убежать.
Колдовства остерегайся.
Не страшись, да не пугайся.
Аль за змия быть просватанной,
В тридцать три кольца обхватанной..


Эх, давно это было. Ещё в незапамятные времена. Жили тогда люд, как сейчас живут: впроголодь или богато. На полях работали: хлеб весной сеяли да осенью пожинали. Тогда повадились змеи из под земли выползать. Без страха и совести людей добрых пугать. Скот да детей жалить.

Поговаривали, мол, это Полоз себе невесту новую ищет. Да не простую! А саму ведьму, которая тёмным силам служит. Да над бесами власть имеет. Вот и отправляет золотой змий своих сватов во все стороны света. По деревням да по сёлам русским выискивать. Да по городам рыскать – девку молодую искать.

Так вот, в деревеньке Арысь, что расположена вблизи дремучего леса, жил когда-то один мужик по имени Ванько. Сын кузнеца. Жених завидный — широкоплечий, да вот непутёвым уродился. Позарился он на внучку знахарки Малушу. И стал к ней свататься. А девка то красивая: круглолицая, черноокая, ростом не велика. Власы чёрные, да густые. Коса длинная. Но характер шибко уж своенравный, да непокладистый.

— А ну быстро в избу ступай, девка ты проклятущая! — кричит старая бабка – на внучку недобро поглядывает. — Иль беду на себя навести хочешь?

— Иду, я! Иду! — вторит Малуша, в избу не спешит. — Дай с Ванько распрощаться.

 Хотя Малка знает, бабка Манька страшная в гневе. И осерчала бабка то не с проста: страшится, что змий золотой её дитятку под землю утащит. Да в тридцать три кольца обовьет — не отпустит.

— Завтра опять свататься приду, — обращается добрый молодец к старой знахарке. — Не в девках же всё время моей Малуше ходить. Не с тобой жить — есть из одной чашки.

— Не зарекайся, — кричит старая на Ванько. — Ступай к себе по добру, по здорову, пока змеи не ужалили. Пока солнце не село, али может и повезет.

А Ванько только лишь и махнул рукой на полоумную. Малушу приобнял за хрупкие плечи. Поцеловал в щёку белую. И пошёл восвояси, посмеиваясь. Приговаривая: «Ох, и старая… Ох, и старая…».

А знахарка то и не знахарка вовсе — ведьма. Люд её уважает, да чтит. Побаивается. За глаза чернушницей называет.

— Не чета он тебе! Не чета! — ругается бабка, да родную кровинушку за космы длинные в избу тащит. А Малуша шипит, как змийца – не вырывается. Знает ведь — бабка Манька опять тумаков надаёт, да затрещин на голову. А потом у печки в угол поставит как дитятку малую. Иль в бане запрет на всю ночь.

— Непутёвый он, — вторит старая. — Девок в селе попортил, теперь и за тебя, дуру, возьмется.

Да затаскивает непослушную девку за порог. Избу изнутри на засов запирает...

А как только стемнело, вышла ведьма во широкий двор в белой рубахе. Простоволосая. Взглянула на молодой месяц и зашептала:


«За тридевять земель трын-трава.
Трын-трава, да трава-мурава.
Тридевять землю обойду.
Трын-траву у нагорья найду.
Траве-мураве поклонюсь.
Красной девицей оборочусь...»


Подул сильный ветер. И закружились злобные бесы над тёмным лесом. Да заигрались. То туч нагоняет на безоблачное небо. То ворон распугают, да зверьё полуночное всякое. Ведь нет бесам покоя, покуда Ванько, сын кузнеца, по земле сырой ходит, да воду чистую попивает. Хлеб насущный ест.

А Малка то и не спит вовсе. Ослушалась бабкиного наказа: вышла в сени, приоткрыла дверцу. И подслушивать стала, подглядывать. Видит, колдует бабка: чертями да бесами приказывает. И тут же смекнула девка. Подумала: «Ванько моего извести хочет, окаянная! Не позволю!». Да как выбежит во широкой двор. Да как закричит:

– Не трожь его ведьма старая!

А бабка Манька всё шепчет. Внучку свою не замечает:

«За тридевять земель трын-трава.
Трын-трава, да трава-мурава.
Тридевять землю обойду.
Трын-траву у надгробия найду...
Траве-Мураве поклонюсь.
Красной девицей оборочусь».

Эх, сглупила Малка. Зря таинство колдовское нарушила. За это и поплатилась: её Ванько на следующие день волки загрызли. С тех пор и ходит глупая девка сама не своя – кручиниться: не есть, не пьет. Бабку свою недобрым словом поминает. И на зло ей повадилась из избы по утру в поле широкое убегать. Да земного царя кликать. Так и накликала на себя беду: сваты Полозовы Малку заприметили.

А говорили, упрекали!
Не послушалась упрямая.
Змей со змеицей, окаянная,
Из нор змеиных выползали
Быть теперь тебе просватанной
За змея Полоза, ох глупая.
В тридцать три кольца обхватанной.
Да жить теперь, увы, преступная,
В змеином царстве увядаючи
Да со змеями холодными.
Да в лишь в золото играючи..
Не быть уже теперь свободною.

Ох, зря, окаянная, своей бабки ослушалась. Очень зря.