запой

*
В гостиной сидя, мы говорили,
Что Мамба снова убила Билла,
Кафтан, по сути, та же черкеска,
Цепеш вылитый Чаушеску.

Цеплялась за консоль занавеска.
В тарелках стыли кускус и тефтели.
Фужеры в винных пальцах потели.
Затягивались туже парфорсы.
Колени плыли прямо по курсу.
Плыл дым табачный над головами.
Мы связными играли словами.
Бессвязными играли мы тоже —
Чуть позже.

*
Опрокинутый фужер.
Красное вино на белой скатерти.
Вырубили верхний свет. Зажгли торшер.
Он гитару взял и встал на паперти.

Голову свою, кудрявую и грешную,
Положил на плаху, не щадя.
Песню чистую и безутешную,
Пьяно и истошно выводя.

Кто-то плакал, утираясь скатертью.
Кто-то губы до крови кусал.
Кто-то чертыхаясь матерью,
Лихо и безудержно плясал.

Ну, а та, которой он прилюдно,
Каялся и вторил в унисон,
Посмотрела, вяло и минутно,
И упала головой в вазон.

*
Просто — ушла  в запой.
Пью эту зиму лёжа.
Рядом лежащий тоже
пьян, говорит что мной.

КАК говорит он! Лжёт.
Лжёт не краснея. Впрочем,
телом его морочу.
Равный меж нами счёт.

*
- Ты меня совсем не уважаешь.
Да, пьяна!  Вином, тобой, любовью.
Смотришь жарко, медленно киваешь.
Платье облила — присыпал солью,
а теперь неспешно раздеваешь
и жалеешь, словно сиротинку.
На колени  бережно сажаешь
Нежно-нежно гладишь грудь и спинку.
 
Спинку я на вдохе прогибаю,
Раздувая в лёгких  уголёчки.
С выдохом, пунцово вызревают —
Остренькие твёрдые сосочки.

Ты меня совсем не уважаешь.

*
Слышали как поёт
Земляной рот,
Когда его пытаются напоить из шланга
Ледяной водой,
В самый зной?!

Шепеляво выдыхает: "Шууухаа, тепя пы тааах!"

А меня и так, и этак.

Глотай и молчи.

Затянется.  Заживёт.  Зарастёт
Земляной твой рот.
Даже, время от времени,  станет цвести садик Надежды (на лодыжках солёные капельки моря... за ушком маслянистая капелька флёрдоранжа...).
Садику будет неуютно и страшно,
Холодно до дрожи.
Ну и что же.
Она всё равно станет цвести у самого края —
Умирая,
Воскресая —
я знаю.