Владимиру Высоцкому

ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ
О Володе Высоцком, четверть века спустя,
в жилах кровь заставляет напомнить.
Боль ушедшего в сердце. Лишь время сгустя,
наши души мы можем заполнить.

Богом данную роль ты почти отыграл,
став великим в кино и на сцене.
Ты при жизни себе написал мадригал,
был надрыв в твоем хрипе бесценен.

И рвались альвеолы в дрожащей груди,
боль души прожигала сосуды.
И казалось, что голос хрипя, ерундит
и терзали в тиши пересуды.

Ты себя не щадил, песней резал эфир.
Кони вскачь, за судьбою в погоню.
Только жаль, что всё чаще отнюдь не кефир...
и всё реже и ближе прогоны.

Ты писал о войне, словно век воевал
с группой Центр и как Як – истребитель,
на нейтральной земле эдельвейсы срывал,
превращая землянку в обитель.

Где же тот капитан, что майором не стал?
Поклонясь безымянным героям,
ты по грязи и хлябям идти не устал
к куполам – тем, что золотом кроем.

Но не видит господь ни церквей, ни заплат,
привередливы кони, вы стали.
А за чёрные очи – я бьюсь об заклад,
что они книгу судеб читали.

Захотел ты по белому баньку топить,
нет, по – чёрному, чтоб угорели,
профиль Сталина в мутной воде утопить,
чтоб от пара немного прозрели.

Голос хриплый в гитарное чрево положь
И за душу возьмись без запину,
чтобы слышали люди, где правда и ложь,
про охоту и выстрелы в спину.

Может я невпопад или голосом слаб –
про свободу писать на снегу.
Сколько сердце твоё выдирали из лап…
я своё из тебя не смогу!

Сколько песен и тем – и за 40-то лет!
Всю страну ты тянул за собою.
Я не слышу тебя – лишь магнитный фальцет,
я всё жду, что вернешься из боя!

Ты при жизни ещё одевался в гранит,
рвал себя из железобетона…
На Ваганьковском бронза тебя нам хранит,
а душа – голос хриплого тона.

Помню я и люблю. Свет в душе берегу.
В том далеком саду будто я был.
И в тревожные ночи к тебе я бегу,
чтоб с тобою нарвать райских яблок.
2005
***