Элегия детству

Любовью детскою сжимались струны,
Гитарный гриф тянулся к небесам.
И кровь лилась, гудела как буруны,
Сквозь бровь разбитую, к иным векам.

К другому времени, где я уеду,
Умчусь другою версией себя.
И сам себе же вечно неизведан,
Печальней будет эта музыка;.

Оставлю детство, школу и гитару,
И понесу громоздкие стихи.
Влюблённо бить главу не перестану,
Но, слава Богу, снова не в виски.

Но робко одноклассницу целуя
Мне никогда опять не покраснеть.
Так слёзы – легкомысленные струи –
Во мне иссохнут даже не на треть.

Так слякоть – нервный всхлип Днепропетровска –
С собой мои подошвы унесут.
Но нынче там на каждом перекрёстке
Мою тоску бы вынесли на суд.

Признаюсь, в нём я изредка витаю,
Там вместо гривен слышались рубли.
И песни громко русские играли,
А Бог внимал сему на небеси.

Как можно отвергать то, что; подкожно,
В крови постыдно руки замарав?
Прощай, Днипро, во тьме гниющий ложью,
Прости, святой Екатеринослав.

Прости, что ты в забвении, печали,
В руках садиста корчишься внутри.
Прости, что мы тебя не удержали,
Что мы не знаем, сможем ли спасти.

О, где твой отблеск от реки широкой,
Прости, усталый град на трёх холмах.
Моя любовь по глади синеокой
Твой видеть плач противится во снах.

Как гадко бы враги не отрицали –
Россия воскресает во Христе.
Я шлю привет, измученные дали,
С благим имперским флагом на руке.

В тебе любовью детской жались струны,
Гитарный гриф тянулся к небесам.
Где вы, ребята, песни с ночью лунной?
Вы все ушли, а я остался сам.

Где слёзы – легкомысленные струи –
Всегда не позволявшие взрослеть?

Там робко одноклассницу целуя,
Сжигая щёки –
я сжигаю
 смерть.