Господин Ройтман, вы опоздаете...

Господин Ройтман, вы опоздаете, — сказал назойливый официант на чистом венском диалекте.

— Куда? — спросил я, быстро оглядываясь и замечая, что нахожусь в Вене, в кафе, но 1 сентября 1939 года.

— Немцы! — говорю я обеспокоенно.

— Матч отложили, — успокаивающе говорит официант. — Можете доесть штрудель.

— Из-за войны? — спрашиваю я.

— Нет, они подписали договор о переигровке в Берлине.

— Я о другой войне, — сказал я.

— А вы о забастовке?

— Нет. Совсем другой.

— Господин Ройтман, вам нужен ещё один кофе, и вы опаздываете.

— Куда? — спросил я — в надежде получить ответ на невероятный вопрос.

— Я всё точно помню, — сказал гордо официант. — Вы гордились тем, что на этот раз не будете репетировать перед концертом Третьей Малера, а весь вечер проведёте, катаясь в Пратере.

— И кого я играю сегодня? — с ужасом спросил я. — Я что, дирижёр?

Это не смешно. И у вас, всё-таки, не так много времени.

Голова болела, и в ней назойливо точились две мысли:
первая — застрянет ли, чёрт побери, колесо обозрения,
и вторая — что Курт явно не дотянет трубой до бетховенского фатума.

И при чём здесь я — и бетховенский фатум?