Vita

Скрасили, скрысили, выслан на выселки,
Словно слепой, околесицой выстланный
около лестницы. Распятье поблизости
Славит святых, наплевавших на низости.
Я же разжеванный собственным голодом,
Жаждущий искренно, страждуший смолоду
Выспренной истины - промеж холодильников,
Стен, потолков, одеял и будильников,
Рыл прозаических, лиц обезличенных ,
Карт обналиченных, кары приличествующей…
Ноги-шаги, стопы рыскают в лестницах,
Юбок коротких в штанах замыкания,
Юности чистой в летах воспевание,
Грязное, позднее, буреносно-предгрозное,
Хруст настроения предновогоднего…
БАЦ! И падение. Вниз, беспросветное.
Годы, града, переулки, поселочки,
Сыпь разговоров, рассветы с иголочки,
Пыл ее пота, испитый с футболочки.
Штампы, печати, бумажки и росписи,
Нормы, стандарты, расшитые гостами…
Вот бы обратно в опрятность, да поздно мне.
Люди негодные, годы нелетные,
Радость от жизни всегде позалетная -
Поздняя, с розгами, грусть передозная.
Старюсь, сутулюсь, угрюмлюсь, иссушенный,
Тщетно печаль заедающий сушами,
Вдаль оглянувшийся, снова проснувшийся,
Снова задремлющий, вновь оголившийся,
Снова одевшийся, готов и надушенный.
Было бы хуже мне, было бы лучше мне…
Все же одно, то же самое, старое, светлое новое,
Ненужное даром мне. Себе надоевший, другим
Опостылевший. Зря я был выношен, поен и вырощен.
Путь мой уныл сожалением вымощен…
Сел отдохнуть, гулко выдохнув, сгорбился…
Ровно лежу. Вижу – свет. Слышу – молятся.