Я уже не писал целый год

***

Я уже не писал целый год.
Я хотел не писать никогда.
Что не делай — ты тут, ну и вот:
к человеку приходит беда.

Так приходит, как будто фигня.
Будто кто-то тоскует от скуки.
Так со мной — но цепляет меня.
Так сворачивает мои руки.

Сколько времени — будто века.
Столько мыслей — как целый трактат.
Но рука моя так же легка,
но я так пишу про свой ад.

Как цепляется демон во тьме
за коньяк, порошок и любовь.
За зеркальную суть, и в воде
я тону, но выныривал вновь.

И цеплялся за жизнь, что есть сил,
умирал, будто жизней — фигасе!
Только жизнь лишь одна — кто не мил,
тот подохнет под массою массы!

Масса космоса, будто плита
тектоническая, литосфера!
Дышать нечем: ничем, никогда
и во тьме где-то бродит химера.

Страшный монстр, который убьёт
уж куда ты не прячься. За ним
память детства, кровавый исход
ухо чёрное, но белый Бим.

Ухо чёрное, а душа — мрак,
ухо чёрное — белая быль.
Посмотри на меня: ну и как?!
Как в движении родится гниль!

Как я жизнь проживал, но потом
я задумался, будто Декарт.
Как я вырос последним скотом,
как надежды мои съедал март.

А за ним — и апрель, и тот май,
и июнь, и сентябрь: не верьте.
Я смотрю в пустоту: неба край,
наблюдая там лишь звёзды смерти.

Жизнь закончится наверняка.
Она кончится, как Святой Пост.
С неба мне помахает рука
и укажет мне на звёздный мост

между бездною. Там — человек,
сверхприрода его за канатом.
Посреди лета выступит снег,
мои уши забьются, как ватой.

Я вчера, когда нет никого,
когда дома лишь тишь и покой,
открывал Слово — Имя Его,
и ничем не делился с тобой.

Открывал Апокалипсис, будто
статья страшная, шмон в 5 утра.
Я читал, хотя это и трудно:
Иоанна и даже Петра.

Там писали: мир скоро погибнет.
Там писали: над нами лишь ад.
Ещё слово — и ночь, и в тот миг мы,
никогда не вернёмся назад.

Левый берег и северный мост. Я
напевая молитву за здравие —
то ли Киев, Москва или Бостон,
то ли кто-то больной — и куда его?

Набухает над башнею пламя,
скоро каждый из нас умрёт!
В этом пламени я вскричу «Мама!»,
всё равно сделав наоборот.

Жизнь закончится, слово бутылка,
слова острые, будто палка,
деньги — дрянь: разбиваю копилку,
и по зоне блуждаю, как сталкер.

Бог сойдёт лишь под крайнюю степень.
Бог сойдёт, лишь когда будет поздно.
Под ногами — песок или плесень,
над башкою моей плачут звёзды.

Был я прав или нет — неважно.
Что сказал я — напишут святые.
Мне так больно, но больше не страшно.
Крылья над головою — цветные.

Я взмываю над проклятой массой,
ухожу в псалом двадцать четыре,
вспомни, Господи, милость и саспенс:
я пикирую в двадцать вторые.

ПАСТЫРЬ МОЙ, Я НЕ БУДУ НУЖДАТЬСЯ!
ТЫ ПОКОИШЬСЯ НА ВОДАХ ТИХ.
И ДУША МОЯ БУДЕТ ТЕРЗАТЬСЯ
РАДИ ИМЕНИ ЭТИХ СВЯТЫХ.

ЕСЛИ Я ПОЙДУ СМЕРТНОЮ ТЕНЬЮ,
В ТОЙ ДОЛИНЕ НЕ УБОЮСЬ ЗЛА!
ТЫ ВРАГОВ УМАСТИЛ ЕЛЕЕМ,
УСПОКОИЛ СИЛОЙ ЖЕЗЛА.

НО ЖЕНА, ОБЛАЧЁННАЯ В СОЛНЦЕ,
И ЗВЕЗДА, ЧТО КАК АНГЕЛ, УШЛА.
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ СЫН, ЖЁЛТЫЙ ПОЯС,
Я ЕСМЬ ТЕНЬ ВОРОНОВА КРЫЛА.

Ты — дескриптор, ты посох, ты космос,
ты — тот логос, ты ночь и ты день.
Ты — молитва, спасение, хронос,
ты — то Имя, что бросило тень.

И я в тени Твоей, будто призрак,
я — ничто и никто, как сон.
Я — всего лишь отчаянный признак,
того факта, что правит лишь Он.

Я давно ничего не решаю,
я никак не влияю на суть.
Всё, на что я ещё уповаю —
спать спокойно, но не уснуть.

Дай мне, Господи, сил и терпения.
Дай мне, Боже, здоровья и смысла.
...а пока — люди только лишь звенья.
... а пока — мои нервы лишь числа.

Сергей Зильберштейн, 29 марта 2025 года, Киев, Украина.