Тебя у времени всё меньше

Тебя у времени всё меньше.
Оно, по-видимому, так грустит:
сбиваясь с ритма, но во тьме лишь, —
а в устье тусклого тоннеля
дневным сияньем ослепит.
Как будто мог и в самом деле
исчезнуть тут. Смешное время!
Случайных чисел не изменишь,
впечатанных в гранит.

Или в песок. Всё хорошо.
Ты не из тех, кто время лечит,
и не меняешь измерений
на место, где — прошёл слушок —
их пять иль шесть. И не из тех, кто легче
тени.

И даже выскользнув на свет
из недр Садового кольца
(где Маяковский с пьедестала
угрюмо не посмотрит вслед,
не поведёт косым плечом),
сумей не потерять лица.
Твоя душа — как не бывала
ни в чём!

Ни в ком. Нигде. Теки тайком,
влекомый утренним потоком
к проспекту, где поверх голов
февральский день, как снежный ком,
летит по мёрзлым водостокам
монументальных берегов.

И вдоль собранья постояльцев,
пришедшихся здесь ко двору,
трёхстопных, девятиэтажных,
кати, пока судьба на пяльцах
твою дорогу не довяжет!
В такую кроличью нору,
как арки в эдаких палаццо,
пройдёт и слон.
Не углубляться!

Нужно помнить всегда, добираясь домой:
очевидные вещи следят за тобой!

2017


Рецензии
Вербализовать не могу, но вот ассоциация, нитчатая не лобовая с Линор Горалик.
.
Он нисходит, а тот как раз выходить, и они встречаются у реки, -
многоногой, влачащей по мутным волнам барсетки, сумочки и тюки,
изливающейся из первого к Рождественке, к Воскресенке,
из последнего - в мертвые черные тупики.

Им обоим пора бы уже начать – а они молчат
и глядят друг другу через плечо.
А вокруг все течет себе и течет, никто их не замечает, -
только дежурный у эскалатора что-то чует,
нервничает, когтями оглаживает рычаг.

Это пятница, восемь вечера, жар подземный, измученные тела,
а они читают в глазах друг друга о своих заплечных, говорящих: «Я за тобой пришла», -
и бледнеют, склоняют увенчанные чела, --

и не оборачиваются.

Потолок не сворачивается.
Лампы не чернеют, не источают чад.

И тогда дежурный у эскалатора переступает копытами, медленно вдавливает рычаг.

Эскалаторы замедляют ход.
Предстоящие выходу падают на чело.
Над Москвой остается ночь, все черным-черно.
Эти двое невидящими глазами глядят вперед, -
и Христос безмолвствует,
и Орфей поет:

«Нет, у смерти нет для меня ничего.
Нет, у смерти нет для меня ничего».
.
Здравствуйте, Сергей, доброй осени.

Женя Стрелец   03.09.2025 00:57     Заявить о нарушении
Привет, Женя!
Да, смерть, как и жизнь, как и стихи, бывает разной. И все они иногда с осенней лёгкостью выстраиваются в один ассоциативный ряд. Присланного раньше не читал. Интересно. Спасибо!

Сергей Фоминъ   03.09.2025 08:14   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.