Все дороги ведут в Венецию. Часть первая

Когда в 2032 году японская компания Saiba Fuji  представила первый биопринтер, способный печатать функциональные человеческие органы, мир замер. Это не было просто научным открытием — это было рождением новой эпохи.

Год 2040    

К середине века пересадка органов превратилась из редкого и дорогостоящего мероприятия в рутинную процедуру. Печатаемые почки, печени, сердца были неотличимы от природных, но имели одно важное преимущество — их можно было создавать с минимальными шансами на отторжение. Донорские базы стали ненужны. Врачи теперь заказывали орган так же, как инженер заказывает деталь для машины.

Год 2055
       
Следующий шаг был неизбежен. Разработка биопринтеров позволила не только заменять повреждённые органы, но и улучшать их. Влиятельные корпорации предложили премиальные версии органов — сердца с повышенной выносливостью, лёгкие, адаптированные к загрязнённой атмосфере, печень, способную перерабатывать алкоголь и токсины без последствий. Богатые люди начали «апгрейдить» себя.

Но вскоре печатные органы стали доступны всем. Люди больше не умирали от сердечных заболеваний или почечной недостаточности. Старение замедлилось. Средняя продолжительность жизни перевалила за 120 лет.

Год 2080

Исследователи пошли дальше — теперь можно было напечатать всё тело. Впервые человек сменил своё стареющее тело на новое, биологически идентичное.

Многие восприняли это как бессмертие. Теперь старость была лишь этапом, после которого можно было начать заново. Люди печатали себе тела с улучшенной мускулатурой, ускоренным метаболизмом, даже не нуждающиеся в пище.

Но оказалось, что есть вещи, которые невозможно напечатать.

Год 2105

Смерть исчезла. Но вместе с ней ушло и чувство хрупкости жизни. Люди перестали бояться, перестали ценить мгновения, перестали рисковать ради любви, великих свершений...

Общество стало рациональным и холодным. Художники больше не страдали и не создавали шедевров. Музыка потеряла страсть. Литература стала безэмоциональной.

И тогда появился первый человек, отказавшийся от печати органов. Он захотел снова умирать.

Его поступок стал революцией. Люди вспомнили, что смысл не в вечности, а в уникальности каждого момента.

Так началась новая эра — эпоха осознанной смертности.
 

Год 2120

После событий начала века общество изменилось. Теперь вопрос был не в том, можем ли мы жить вечно, а в том, зачем это делать. Люди начали выбирать возраст, в котором хотят завершить свой путь. Законы адаптировались под это — появилась концепция «запланированного ухода».

Каждый человек теперь сам решал: оставаться ли в новом теле или позволить жизни закончиться естественным образом. Некоторым было достаточно 80 лет, другие жили 200, а кто-то решил, что 500 — это разумный предел.

Но был и другой аспект: мозг.

Год 2145

Тело можно заменить, но что делать с разумом? Со временем учёные обнаружили, что даже если печатать новое тело, человеческий мозг всё равно деградирует. Память перегружается, личность расплывается.

Люди стали замечать странные вещи: долгожители теряли интерес к жизни. Они чувствовали себя чужими в мире, который менялся слишком быстро. Их опыт становился неактуальным, а воспоминания — слишком многочисленными.

Так появилась концепция очистки сознания — возможность удалять ненужные воспоминания, чтобы дать место новым. Это казалось решением, но многие задумывались: если ты не помнишь, кем ты был, остаёшься ли ты собой?

Год 2180

К этому времени общество разделилось на два лагеря:

1. «Чистые» — те, кто жил обычной жизнью и позволял себе стареть и умирать. «Чистые»  жили так, как жили люди столетия назад — без редактирования воспоминаний, без замены тел. Они считали себя последними настоящими людьми и старались передать своё мировоззрение детям.

2. «Обновлённые» — те, кто периодически менял тела и редактировал память. «Обновлённые» использовали технологии, но старались сохранить баланс. Они печатали органы, чтобы не болеть, но не продлевали жизнь бесконечно. Удаляли страхи и травмы, но оставляли ключевые воспоминания. 

Между ними развернулся философский конфликт. «Чистые» считали, что вечная жизнь убивает смысл существования. «Обновлённые» верили, что эволюция требует адаптации.

Но был и третий путь.

Некоторые ученые пошли дальше — они отказались от биологии. Вместо того чтобы печатать новые тела, они перенесли сознание в цифровую форму. Теперь разум можно было хранить, загружать в разные носители, перемещать между виртуальными мирами.

«Новые»  были чем-то большим, чем люди. Они могли существовать как данные, загружаясь в цифровые миры, могли переселяться в искусственные тела или даже жить сразу в нескольких местах одновременно.

Люди перестали быть людьми. Они стали информацией.

И тогда началась борьба.

«Чистые» боялись, что их заставят отказаться от смертности. «Обновлённые» хотели защитить свой образ жизни. А цифровые существа — «Новые» — начали влиять на реальность так, как никто не мог предсказать.

Вопрос теперь стоял так: что значит быть человеком?

И самое страшное — никто не знал ответа.

***
Венеция  стала местом, где переплетались эпохи и технологии, прошлое и будущее. Старые профессии исчезли, но на их месте появились новые.

1. Хранители Воспоминаний
 
Когда-то истории передавались из уст в уста, а теперь их хранили в цифровых архивах, сжатых до квантовых потоков. Однако «Чистые» не доверяли технологии. Они утверждали, что воспоминания могут быть изменены, стёрты или переписаны. Поэтому появились Хранители — люди, которые изучали старые тексты, записывали рассказы и запоминали голоса.

Каждый Хранитель выбирал сотни, тысячи воспоминаний, загружая их в свою собственную память. Они были живыми книгами, их приглашали на праздники, чтобы они рассказывали о старой Венеции, о людях, которые ушли, но не должны быть забыты.

Некоторые из них становились почти святыми — к ним приходили, чтобы услышать истории давно умерших родных, стертых из цифровых архивов. Но и среди Хранителей были свои жертвы. Некоторые так наполняли себя чужими воспоминаниями, что забывали, кто они сами.

Когда «Обновлённые» начали терять части своей памяти, они обратились к Хранителям. Эти люди собирали утерянные фрагменты жизни — размытые моменты, случайные фразы, ощущения, которые исчезли после очередной чистки сознания. Хранители использовали технологии нейросканирования, чтобы восстанавливать воспоминания, но не полностью — только их суть, эмоции, оттенки. Они создавали живые картины прошлого, которые можно было снова пережить, как сон.

В соборе Святого Марка теперь находилась «Библиотека Жизни» — там хранились копии воспоминаний, которые люди хотели оставить для потомков.

Мария однажды зашла туда. Она искала себя — ту, которой была раньше.

— Ваши воспоминания разбросаны, — сказал Хранитель. — Вы готовы вспомнить не всё, а только то, что действительно важно?

Мария кивнула, но почувствовала страх. А что, если она не понравится себе прежней?

2. Архитекторы Реальности

Когда Венеция начала разрушаться, её переписали. Архитекторы Реальности больше не строили здания — они проектировали мир. Их работа заключалась в том, чтобы создавать пространства, которые могли изменяться в зависимости от эмоций людей.

Мосты теперь становились шире, если толпа была большой. Узкие улочки расширялись, если кто-то боялся темноты. Дома меняли цвет в зависимости от настроения жильцов. Каждый дом мог менять форму, текстуру, даже функциональность в зависимости от времени суток или предпочтений жильцов. Архитекторы Реальности  создавали целые живые пространства, которые адаптировались к жителям.

Была одна легенда о таком архитекторе. Говорили, что он построил мост, который появлялся только для тех, кто действительно хотел его перейти. Остальные же видели лишь воду, даже не подозревая, что мост существует.

Но некоторые архитекторы шли дальше — они проектировали виртуальные города, где можно было жить сознанием. Для «Новых» это были настоящие миры, но «Чистые» считали их ловушкой, после которой невозможно вернуться к реальной жизни.

Но были и те, кто не доверял новым улицам. Они искали старую Венецию, ту, что существовала веками.


3. Проводники между Мирами

Когда появились «Новые», граница между физическим и цифровым размылась. Людям, которые однажды предпочли существовать в виде цифровых данных, э иногда требовалось взаимодействие с реальным миром.

Проводники помогали им в временно вернуться. Они создавали синтетические тела, в которые цифровые сознания могли загрузиться на несколько дней, чтобы ощутить вкус кофе, ветер в волосах, холод каменных улиц под босыми ногами.

Иногда «Новые» не хотели возвращаться в цифровой мир.

Один из Проводников рассказывал:

— Я видел, как один из них смотрел на свои руки и плакал. Он говорил: «Я не хочу быть только кодом. Я хочу чувствовать. Я хочу боли, хочу морщин, хочу старости».

4. Искатели Забытых

«Серые» — те, кто потеряли себя в бесконечных обновлениях — были теми, кого общество старалось не замечать. Они исчезали в тенях, становясь чем-то средним между человеком и пустотой.

Искатели Забытых занимались их поиском. Они пытались собрать их разум воедино, вернуть им личность, восстановить потерянные фрагменты жизни. Но удавалось это редко.

5. Кураторы Человечности

С развитием технологий люди стали забывать, что значит быть человеком. Поэтому появилась новая профессия — Кураторы Человечности. Их задачей было сохранять то, что делало людей людьми.

Некоторые учили людей заново плакать и смеяться — потому что многие, редактируя свои эмоции, утратили их естественность. Другие помогали парам испытывать любовь — ведь с возможностью бесконечных улучшений исчезла романтика несовершенства.

Была даже школа, где обучали страху. Ведь многие «Обновлённые» стерли страх из своей памяти, а потом осознали, что без него не могут чувствовать по-настоящему.

6. Переписчики Судеб

Когда люди начали редактировать воспоминания, возникла проблема: как определить, кем ты был до изменений? Так появились Переписчики Судеб — эксперты, помогающие людям восстановить утерянные фрагменты прошлого. Они анализировали старые дневники, оставленные записи и даже остатки эмоций в цифровых архивах.

Но были и тёмные стороны их работы. Некоторые использовали знания о прошлом для манипуляций, заставляя людей поверить в ложные воспоминания. Иногда Переписчики могли создать для человека новую жизнь, сделав его кем-то другим.

Говорили, что один из них однажды нашёл доказательства, что Мари уже жила другой жизнью — под другим именем, в другом веке. Но она сама выбрала не помнить об этом.


***

Узкие каналы теперь пересекали не только гондолы, но и тихо скользящие капсулы с людьми — одни из плоти, другие из данных. Мария чувствовала, как влажный воздух оседает на её новой коже. Свежей, идеальной, напечатанной всего неделю назад.

Но внутри она оставалась той же. Или, по крайней мере, так ей хотелось думать.

Пьер ждал её у края канала, в полумраке фонарей. Его глаза блестели — не отражением света, а чем-то глубже.

— Ты сделала это, — тихо сказал он.

Мария кивнула.

Пьер подошёл ближе, вглядываясь в её лицо.

— А память?

Она замерла.

— Только нужное. Только важное.

Он посмотрел на неё с печалью.

— Тогда ты уже не та Мария, которую я знал.

Пьер был «Чистым».

— Я всё ещё здесь, — прошептала она.

Но была ли?

Пьер не ответил. Он изучал всполохи её воспоминаний, проецируемые с запястья, словно вглядывался в человека, которого больше не существовало.

— А помнишь ту ночь на мосту Риальто? — наконец спросил он.

Мария хотела кивнуть, но что-то внутри дрогнуло. Она знала этот момент, она должна была его помнить… но картинка была мутной, как затёртая запись. Она ощущала тепло его руки в той старой жизни, слышала, как вода плескалась под ногами… но деталей не было. Только пустота там, где раньше был смысл.

— Конечно, помню, — солгала она.

Пьер усмехнулся.

— Ты удалила его.

Он был прав. Она сама выбрала, что оставить, а что стереть. Переполненная веками воспоминаний, её память стала лабиринтом, в котором она больше не могла ориентироваться. Она удалила мелочи, ненужные моменты, страхи и боль… Но разве не они делали её ею?

Пьер медленно убрал руку.

— Ты стала Обновлённой.

Словно холодная волна накрыла её.

— А ты всё ещё  цепляешься за старое тело, за боль, за страх? За смерть?

— За жизнь, — спокойно ответил он.

Мария отвернулась, глядя на Венецию. Город призраков. Некоторые были настоящими — цифровыми копиями тех, кто когда-то жил здесь. Их голографические силуэты мелькали в переулках, повторяя одни и те же движения, как зацикленные воспоминания.

Она вдруг поняла: если уйдёт сейчас, то уже никогда не вернётся.

— Я могу восстановить всё, — вдруг сказала она. — Найти утерянные воспоминания. Вернуться…

— Нет, — Пьер качнул головой. — Ты не можешь вернуть то, что однажды стёрла.

Мария сжала кулаки.

— Тогда что ты предлагаешь? Умереть?

Пьер долго молчал, а потом сказал:

— Жить. Но по-настоящему. Без редактирования.

Его слова звучали почти абсурдно. В мире, где жизнь можно было переписывать, как код, он предлагал оставить всё как есть.

Венеция дрожала в свете заката. Город, который тонули века, но который всё ещё стоял. Может быть, он и был ответом.