Дооксимирон

Я хожу по городу, стараясь не топать -
здесь в каждом дворе развлекается гопоть.
Улицы темны, фонари разбиты,
а где светлей - там шлюхи и бандиты.
В кабаки и бары вход закакзан мне -
я живу как нигер в рассистской стране.
Здесь нет тишины, а ее так хочется,
здесь нет ничего, даже одиночества.

Дома - родители. Сестра живет на телефоне,
брат - на кухне и в сортире,
даже, кот -на балконе.
В мою жизнь лезут менты и соседи,
но даже склоки и сплетни меня давно не сердят.
Я задолбан учебой, суетой и бытом,
я затрахан богемой,
заебан элитой.
И только когда ем, я чувствую, что жив еще.
А обычно говорю себе: и тебя нет, дружище.
Все вращается быстро. Что завтра - не известно.
Прошлое забыто - меня нет. Но мне тесно.

За дверью института меня ждет армия.
Не возможно угробить время бездарнее.
Не хочу рисковать своей жизнью и здоровьем,
чтобы кто-то получал деньги оплаченные моей кровью.
Мне говорят о долге, говорят о чести.
Но я знаю один долг - быть на своем месте.
В стране, где деньги решают:
что нельзя, а что - можно,
я, за "просто так" ничего не должен.

В армию не берут маньяков и наркоманов,
не берут убийц и воров карманников.
Не берут больных, извращенцев и геев.
Остальные косят - хватило бы денег.

Так что пусть военком на меня не дрочит.
Пусть идет и воюет, кто этого хочет.
Если мне прешлют, я сожгу повестку.
Исчезну из дома. Меня нет, но мне тесно.


Отдыхаю сексом. У меня есть подружка.
У нее есть реб;нок. У нее есть муж.
Но, как только ее парень из дома съебется,
она вся без остатка мне отдается.

Вчера вечером, ей звонил по телефону.
Делать нечего - она замкнута тампоном.
Можно найти выход. Но - лень, и не хочется.
Я сильно ценю часы одиночества.

Когда я один, я глохну и слепну.
Я ищу себя в Боге, нахожу себя в рэпе.
Растворяясь здесь: в ритме и тексте,
я живу. Я есть. Здесь мне не тесно.

1998 г.