Дышала ночь прохладой, тишиной

 Дышала ночь прохладой, тишиной,
Был звездопад: загадывай желанье!
Не веяло тогда еще войной,
Душа не разрывалась от страданья.

В ту ночь суджанцам, явно, снились сны,
В которых расцветали палисады.
И были счастливы в тех снах они…
И это счастье – за труды награда.

 В ту ночь ребенок каждый крепко спал,
И мать спала у теплой колыбели.
Но к Судже шла уже беда -  с Девятый вал,
Её мы, без сомненья, проглядели.

 А кто-то встал – скотины полон двор,
Управиться бы надо до восхода.
Дрожало всё вокруг – ну что за вздор,
Зачем будить спокойный сон народа?

 Вдруг громыхнули громы – всех не счесть…
И громы те совсем не грозовые.
По Судже пронеслась мгновенно весть:
«Враги! А им мы не нужны живые».

И были стоны, был истошный крик,
Такой, что разорвал бы даже скалы…
Вдруг вышел на крыльцо больной  старик –
Сражаться, видно, шел с «Девятым валом».

Горело всё. Соседский дом пылал…
Вся Суджа рушилась и полыхала…
Душа народа, что Девятый вал –
Такого ужаса она еще не знала…

 Нам это варварство ничем не передать!
Ни кистью, ни смычком, ни резким словом
Про то, как вся истерзанная мать
За деток умереть сто раз была готова.

 И грянул где-то русский крепкий мат,
«В три этажа», глуша чужие взрывы,
То был поистине святой набат –
Последний вздох земли ещё счастливой.

 Старик в сердцах отбросил костыли,
Упал, родную землю обнимая.
А по нему – на танках упыри,
Всё сходу в чернозём родной вминая.

 Всё  то, что он годами возводил:
Хозяйство, дом родной, родные пашни.
Потомок тех, кто немцев победил,
Теперь здесь каждый человек вчерашний.

 Мать расстреляли с первым грудничком,
И ту, с детишками, с ватагой целой…
На БТР-ах – гадам это нипочём…
Здесь всё живое было на прицеле.

 И птахи смолкли в зареве огня…
От ада на земле они оцепенели.
А Ангелы, бессилие своё кляня,
От варварства такого почернели.

 И вот черным-черны у нас сердца,
И сны у нас наполнены смятеньем.
Всё оттого, что в Судже мрак и пустота.
Наводит ужас это запустенье.

Кого винить, кого теперь судить?
Нацистов? Или, может, прочих чьих-то гадов,
Не захотевших беззащитных защитить,
И стал суджанский край кромешным адом.

Чем дальше Август, тем больней душа
Её терзают отовсюду вести
Про то,как злобой лютою дыша,
Нацисты упивались адской местью.
По мирной Судже танками прошлись…
Не пощадили и младенцев.
Как в горле кость им – наша жизнь
Поречное не лучше, чем  Освенцем
Чем дальше Август, тем вопросов  тьма:
«Но почему врагам такая воля?
Как не сойти и выжившим с ума
От безутешности, от боли?».