Венок сонетов

1.

У башни мокрого песка

Где тлели маки и пейоты,

Дробились каменные ноты

От каблука и до мыска,

Лежали мёртвые войска

И притаилась в серой глади

Рисунком в выцветшей тетради,

Переодетая тоска,



Сминая каменный порог

Кривому небу поперёк

Ползёт неспешно, по-паучьи

Туман угрюмый и седой.

Где над пурпурною водой

Поэт ловил руками тучи.



2.

Поэт ловил руками тучи

И отправлял в чертог луны.

Одни бесстрастны и пьяны,

Другие ржавы и тягучи,

А третьи с грохотом неслись,

Пока поэт в осколках сормы

Переливал в горшки и формы,

Небес оранжевую слизь.



Смешались звезды на горе,

Цветы и крылья в серебре

Ошибки, смерть, несчастный случай,

Где черный ветер трепетал

Сплавляя рифмы, как металл,

От первых траурных созвучий.



3.

От первых траурных созвучий

Дрожал угрюмый старый мир.

Сползал намокший кашемир

Кусок к куску, кровавой кучей.

А может кто-нибудь сподвиг

Перетряхнуть сырой гербарий

Откуда сонмы черных тварей

Ползли в открытый черновик.



И содрогался старый рамень,

Налился алым серый камень,

Уже готовый для броска.

Толпились мысли и идеи

От сочных красок орхидеи.

И до последнего мазка.



4.

И до последнего мазка

Терпело небо день вчерашний.

Но на вершине старой башни

Со звоном лопнула доска.

Облился заревом восток

С ночных вершин стекая разом,

Задумкой, рифмой, парафразом,

В сплошной искрящийся поток.



От пары выдумок до сотен

Разбит витраж цветных полотен

О непреклонность тесака.

И тишина сплетает пряди,

И смерть, в сверкающем наряде

Обворожительно близка.



5.

Обворожительно близка

Прохлада вечного покоя.

Под недописанной строкою

Укрытой снегом свысока.

Где время стало пустотой

И месяц треснувший оскален,

Поэт очнулся у развалин

Под опрокинутой плитой.



Казалось, время истекло.

Разбилась башня, как стекло,

Набухала шёлковая блуза

Мазками беличьих кистей,

Вдруг проросли среди костей

Герань, гербера и анхуза.



6.

Герань, гербера и анхуза -

Текущий золотом букет -

Он запирает на клинкет

В груди засевший, как обуза.

Но где-то там, в пылу мортен,

Где догорел хрустальный хорос

Поэт внезапно слышит голос

Идущий всюду, из-за стен.



Присущий миру - и ничей.

Среди разбитых кирпичей

У обвалившегося шлюза

В петле запутанной стропы

Срослись осколки и шипы

В них - изувеченная Муза.



7.

В них изувеченная Муза,

И тени серые легли

В кольце обугленной земли

На ноте прерванного фузза.

Ступает камнем триолет

Среди морей, озёр и лоций

Из спектра выцветших эмоций

На проступивший силуэт.



И день раскрылся анемоной

И воет мрак неугомонный

И туча черная низка,

И что-то мёртвое отчасти,

Слегка похожее на счастье,

Бессвязно шепчет у виска



8.

Бессвязно шепчет у виска

Об исцеленных Богом шрамах,

О золотых дворцах и храмах,

На гинецее колоска.

О фото, вклееном в альбом,

И о святой молитве чуду

Ведь вдохновение повсюду -

В земле и небе голубом.



Ведь даже там, среди могил,

Зажёгся крохотный сигил,

И трупы, спавшие валетом

Объятья сжали и срослись,

И поднялись кустами ввысь

Над окровавленным бюветом.



9.

Над окровавленным бюветом

Царит святая тишина.

Лишь кто-то пишет имена,

И наполняет небо цветом.

Звенит над миром карильон,

Когда Поэт внезапно понял,

Что в Музу, запертую в лоне ,

Безоговорочно влюблён.



Среди узоров логарифм

Поэт и муза строгих рифм

Укрыты шелком и вельветом

Где башню смоет водоём

Они оставлены вдвоём

Под серебристым лунным светом.



10.

Под серебристым лунным светом

Не слышно медленных шагов.

Нет ни чудовищ, ни Богов,

Ни вены, вспоротой ланцетом.

Луна. Спокойствие. Тандем

Сквозь холод в огненной геенне

Ведут шершавые ступени

В цветущий розами Эдем.



Поля вербены и крушины,

Под солнцем белые вершины

Пророчит голос в голове.

И укрываясь снежным мехом

Весь мир, гудя протяжным эхом,

Скользит по белой тетиве.



11.

Скользит по белой тетиве

Прямая ломанного пульса.

И голос шепчет: "Не сутулься.

Ложись на скошенной траве.

На обгоревшим и сухом

Неторопливо, как в начале,

Оставь тревоги и печали,

И, как дольмен, покройся мхом"



А в это время, за горой

Сквозь сумрак вязкий и сырой

Среди развилок и околен

Где каждый камень запылён,

Несёт усталый почтальон

Письмо из Лондона в Шатолен.


12.

Письмо из Лондона в Шатолен

Небрежно брошенное в клатч

Открыл наутро старый врач,

Что был угрюм и меланхолен.

И он неспешно, как во сне,

Смотрел у белого мольберта

На содержимое конверта

Сквозь помутневшее пенсне.



Анамнез в сумрачных стихах

Писали быстро, впопыхах

Виктор Гюго, Орфей и Олен.

Сошлись чернила и листок

В четыре слова, как итог:

Дрянной поэт смертельно болен.



13.

Дрянной поэт смертельно болен

В палате вечной пустоты.

Стихи, наброски и листы

Остались где-то там, на воле.

И не смотря на кабинет,

Лекарства, ампулы и страхи,

И ткань смирительной рубахи,

Он знает, что больницы нет.



В саду гвоздики и черешни

Он вбил в виски стальные стержни

В пурпурно-красной синеве.

От безысходности и злости

Поэт считает эти гвозди

Железной Музой в голове.



14.

Железной Музой в голове

Явился мир вне стен больницы,

Где разгораются зарницы

И звёзды тянутся к листве.

В последний день своей весны

За дверью каменной пристройки,

Свернувшись на больничной койке,

Поэт с улыбкой видел сны.



На завтрак тени в мельхиоре

Большой стакан стального моря

Чужого неба полкуска.

Где с Музой голыми руками

Он ловит тучи с облаками

У башни мокрого песка...



Магистрал

У башни мокрого песка,

Поэт ловил руками тучи

От первых траурных созвучий

И до последнего мазка.



Обворожительно близка

Герань, гербера и анхуза

В них - изувеченная муза

Бессвязно шепчет у виска



Над окровавленным бюветом,

Под серебристым лунным светом

Скользит по белой тетиве

Письмо из Лондона в Шатолен.

Дрянной поэт смертельно болен

Железной Музой в голове.