Купались

В предненастной

Я тобою очарован
в предненастной тишине.
Почему ты хмуришь брови,
улыбаешься не мне?

Мы с тобой ходили в завтра,
в целом Мире лишь одни.
А на нас смотрели странно
вмиг промчавшиеся дни
от удачи первой встречи
и до ЗАГСовых ворот,
где торжественные речи
нам звучали, а народ
улыбался, понимая
радость солнечного дня.
Голубей летала стая
в небе, крыльями звеня.

Мы с тобой вступали в завтра:
шли за запахом тайги
и неслись по тундре в нартах,
задыхаясь от пурги.


Но сбившись

Замирает вся округа
под весёлый смех берёз,
я иду, но, сбившись с круга,
попадаю в бурю гроз,
что бушуют на просторе,
над полями и в лесу,
и в твоем лукавом взоре,
посягая на красу.

Так что, милая, не надо
хмурить ласковую бровь.
Ты от Бога мне награда
за красивую любовь
к перламутровым закатам,
к огнедышащей заре.
Ты сама и виновата
в этой радостной игре:

цвета, ласки, возбужденья –
трепет сердца налицо.
Без тебя хожу я тенью,
завиваю грусть в кольцо
ожиданья новой встречи
я в объятиях твоих,
ласка падает на плечи
и ложится нежность в стих.


Под туманами

На осеннем карнавале
безмятежности и грёз
мы с тобою целовались
под туманами берёз.

Ты смеялась громко. В ласке
утопал мой нежный взор.
В золотой кружились сказке.
Листьев вянущий узор

тихо падал невесомо
на прозрачность сентября.
Глаз твоих зеленый омут
золотила грусть заря.


Купались

Любимая,
ты знаешь обо мне,
наверно, больше, чем Сорока.
Я гарцевал на ветреном коне,
сбегал к тебе в чём есть с урока.
И мы бродили в тишине
и предавались разговорам,
купались на седой волне,
гуляли по лесным просторам.

Любимая,
я знаю о тебе
не больше, чем Поэт Сорока.
Мы вместе кружим по судьбе,
от самого любви истока
идём по жизненной стерне.
Не устаю я восхищаться,
что знаешь много обо мне,
что знать считал бы я за счастье.