В ночь на 11 марта 2025

        Вчера была жуткая ночь. Стаями летели БПЛА на Москву и Подмосковье, на другие города России… Сколько горя… Стояла на лоджии, глазами полными ужаса смотрела в тёмное небо, на дальние всполохи взрывов, сопровождаемые гулкой, леденящей душу, канонадой.      
        День шёл, обременённый страшными подробностями…
Поздно, за полночь, укладываясь спать, пришли в голову глупые мысли…  Хорошо бы ставни деревянные иметь на окнах, как раньше, закреплявшиеся на болт изнутри. У нас в доме такие были, закрывали ставнями окна на ночь и когда надолго уезжали куда-то.  Добротно и не страшно. Вспомнив про ставни, я усмехнулась... поползли воспоминания.
        Вспомнила, что в нашем подъезде никто не запирал на ночь входную дверь в коридор на задвижку, кроме мамы. А в коридоре было 5 дверей, за ними 5 семей. В квартире номер два жили мы. Дверь наша была расхлябанная, запиралась на крючок изнутри, но если немного подёргать дверь - крючок подскакивал и дверь  открывалась и днём и, как оказалось, ночью… Я спала тогда крепко, как спят все дети, но в ту ночь меня что-то обеспокоило. Проснулась. В комнате было темно,  окна закрыты ставнями. Вдруг дверь тихо открывается, проём двери высветился сумрачным светом луны, проникшим в окно коридора, за ним мужской силуэт. Он неслышно движется ко мне, я лежу, не дыша, парализованная страхом. Этот кто-то останавливается у буфета, в двух шагах от меня, открывает дверцы, там на полках лежат продукты: хлеб, крупы, сахар... бумажный шорох, потом медленно уходит, прикрывая за собой дверь. Следом за ним метнулась к двери мама, неслышно опускает крючок в петельку, стоит, прислушивается. Слышно, как открылась и закрылась коридорная дверь на улицу, брякнув задвижкой напоследок, отскрипели ступени крыльца... и тишина. Мама отходит от двери и я, наконец-то, судорожно вздохнула, закашлялась, она прошипела мне: Тихо... Мне было приказано спать. Меня трясло, стучали зубы, потом заснула.
      Когда я утром спросила, кто это приходил – мама, не глядя на меня, резанула - Молчи, тебе всё это приснилось.
      Ещё я заметила, что с одной из полок буфета исчезла красиво вырезанная салфетка из белой бумаги.  Наверно, тот человек, в темноте прихватив салфетку вместе с продуктами, повредил её, а утром мама, скомкав её, выбросила в мусорное ведро, где я её и обнаружила. Помню, что, разглаживая и запоминая бумажные узоры - подзоры, я думала - если бы был жив мой папа, к нам бы никто не посмел заходить по ночам и забирать у нас еду. Никто из соседей не вышел, все крепко спали. В одной квартире жил милиционер с матерью, в другой - директор Гастронома с женой и двумя близнецами девочками - Эммочкой и Анночкой из Прибалтики, в третьей жила бабушка Анна с племянником в два метра ростом, в четвёртой жила взрослая тетя, тоже по имени Анна. Она приходила домой с работы всегда очень поздно, забирала из кладовой на улице свою большую собаку-выгуливала её, приводила домой на ночь. И ей было не страшно. Тетя Аня никогда, приходя позже всех, не закрывала на задвижку коридорную дверь, то ли из вредности, то ли по другой какой причине. И если мама не спала, то дождавшись соседку с собакой, выходила в коридор и запирала входную дверь на задвижку. Все уже крепко спали, соседская собака тоже. Но в ту ночь та дверь осталась не запертой. Мама уснула раньше, чем пришла тётя Аня с собакой.
      На следующий день сестра Ираида, с малолетства я её звала Аида, потому что не выговаривала букву "Р", вырезала новую салфетку. Она подумала, что кто-то из нас её случайно повредил. В ту злополучную ночь Аида крепко спала, а я не должна была говорить ей о ночном ограблении. Мама запретила. Она сказала, что моя сестра, Аида, хоть и старше меня на 1О лет - девочка очень впечатлительная, нежная и очень испугается, если я расскажу ей про свой сон, а я умная, смелая, умею читать и ничего не боюсь. В то далёкое лихое послевоенное время мне было пять с половиной лет. Я не только читала, но и с выражением пересказывала прочитанные книги, тем детям, кто не умел читать... Под впечатлением такой высокой маминой оценки о себе, я молчала об этом эпизоде до двадцати лет, пока не уехала из родного города. Навсегда.
     А тогда шёл 1948 год, уже без моих любимых, папы и брата Виталия.
               
      В тёмной комнате молилась женщина,
      О грядущем дне, на всякий случай,   
      Чтобы жить без призраков военщины,
      Чтоб её никто и никогда не мучил…